Большая книга ужасов. Millennium
Шрифт:
– Теть Лиз, отпустите, – заныла Наташа, – мы ничего не видели!
– Так-так, – недобро усмехнулась Хаврониха, – кто это тут у нас? Неужели младшая Скоробогатова? Мало тебя отец с матерью драли? – почти ласково спросила она.
Ксюха не выдержала.
– Отпустите! – потребовала она, схватив Хаврониху за руку. – Вы не имеете права!
– Вот как? – Женщина наклонилась и заглянула Ксюхе в лицо. – А с тобой у меня разговор особый будет, – прошипела она, и глаза ее полыхнули зеленым. – Пошла вон! – прикрикнула
Наташа отшатнулась и, прикрыв ладонью покрасневшее ухо, начала упрашивать Хаврониху:
– Теть Лиз, отпустите Ксению, она не виновата, ну пожалуйста!
Ксюха молча боролась с ведьмой, пытаясь высвободиться из ее цепкой хватки. Ей было непереносимо больно, по щекам текли слезы, но она не сдавалась. Злобная тетка вывела ее из себя, и вместо страха в ее душе проснулось обычное Ксюхино упрямство.
– Мы на вас в суд подадим! – пообещала она Хавронихе.
Женщина подняла голову и расхохоталась.
– Ксюха, молчи! – взмолилась Наташа.
– Я не собираюсь молчать! – завопила Ксюха и изо всех сил ударила ведьму по руке.
Наверное, Хавронья оторвала бы Ксюхино ухо напрочь, но вдруг кусты раздвинулись, и показался мужчина, обычный такой деревенский мужик, небритый, в кургузом пиджаке, брюки в сапоги заправлены, а на плече – коса.
Хаврониха нехотя отпустила Ксюхино ухо и уставилась на неожиданного свидетеля.
– Доброе утро, Игнат Палыч, – пискнула заплаканная Наташа.
Мужчина кивнул, буркнул что-то неразборчивое, метнул на них косой взгляд из-под густых бровей. Наташа схватила Ксюху за руку и потащила прочь. Ксюха едва поспевала за ней, да еще и ухо! – о, как болело ее многострадальное ухо!
Наташа тащила ее по задам, огородами. Запыхавшиеся, они наконец добрались до Наташиного забора.
– Все! Я тебя не видела, ты меня – тоже, – распорядилась девчонка.
– А как же… – Ксюха потрогала распухшее ухо.
– Считай, повезло, – ответила Наташа, – теперь ты все видела, так что мой тебе совет – уезжай!
– Но…
– Без «но»! – Наташа была так испугана, как будто только что избежала смертельной опасности.
– Почему ты ее так боишься? Достаточно заявление в милицию отнести, и ей сразу хвост прижмут.
– Ага, самая умная, да? – со злостью спросила Наташа. – Без тебя бы тут никто об этом не догадался?
– Не понимаю, – опешила Ксюха, – на нее уже подавали?
– Подавали, – угрюмо ответила Наташа, – да потом обратно бумагу забирали и еще и извиняться к ней ходили, кланялись. Поклонишься тут, когда она моего папку чуть со свету не сжила, а Мотылев вообще сгорел, вместе с трактором, – она обреченно махнула рукой. – А у Славки она невесту уморила…
– Убила, что ли?! – ужаснулась Ксюха.
– Убила… Не знает никто, что с ней стало. Но Хаврониха на свадьбу заявилась и с невесты фату сорвала, та и
– Кто? – не поняла Ксюха.
– Да невеста Славкина, – с досадой бросила Наташа, – а потом она из гроба пропала…
– Как пропала?! – Ксюха даже про ухо забыла.
– А так! Никто не знает, как! Только с той поры Славка запил и все время на реку ходит, когда в одиночку, когда с товарищами.
Ксюха вспомнила компанию угрюмых пьющих парней на берегу реки. Может, там и был этот Славка?
– Так что с Хавронихой у нас никто не связывается, себе дороже, – добавила Наташа.
– Да, но там же с ней остался этот, Игнат Палыч, – напомнила Ксюха, – значит, не все ее боятся?
– Палыч – это совсем другое дело, – вздохнула Наташа, – он сам по себе. И еще неизвестно, кто из них кого посильнее будет.
– Что ж, выходит, он нас спас?
– Нужны мы ему! – невесело усмехнулась Наташа. – Так, случай…
– Наташ, ты все время говоришь загадками, объясни мне все наконец! – взмолилась Ксюха.
Наташа открыла было рот – и тут же вновь закрыла, уставившись на краешек солнца, поднимавшегося из-за горизонта.
– Блин, мать скоро проснется! Я побегу, а? Ты иди домой, лед к уху приложи, может, все обойдется…
И Наташа быстро перемахнула через забор и побежала к своему дому.
Расстроенная Ксюха постояла, держась за ухо, и поплелась к себе.
Глава пятая
Порча, сглаз и другие неприятности
Из зеркала на Ксюху смотрела заплаканная растрепанная девчонка. Правое ее ухо опухло и покраснело, причем краснота распространилась уже на висок и щеку. Девочка осторожно ощупала его. Многострадальное ухо горело, кое-где на нем остались следы запекшейся крови. Ничего хорошего. С таким ухом невозможно показаться ни бабушке, ни родителям.
Хорошо, что еще очень рано и бабушка спит.
Ксюха, стараясь не шуметь, нашла в аптечке перекись водорода и промыла глубокие царапины на коже. Наскребла в морозильнике льда, приложила к уху, тихонько заскулила от боли. Лед быстро таял, а запасов его не было. Ксюха налила воды в формочку для льда, поставила ее в морозилку и туда же положила мокрое полотенце.
В ухе дергало и стреляло, боль отдавала в голову. Лед, как назло, не замерзал. Пришлось ей удовлетвориться холодным полотенцем. Ксюха обвязала голову и решила пока полежать, авось все пройдет, а бабушке она что-нибудь соврет – мол, упала, ударилась…
Едва ее голова прикоснулась к подушке, как Ксюха провалилась в сон. Она шла сквозь пламя, было очень жарко, языки огня лизали ее кожу, трещали волосы, было нечем дышать. Ксюха попыталась кричать, но дым набился в горло, и она поняла, что умирает…