Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

Телегин Слава

Но в остальном, конечно, было здорово, и сейчас калейдоскоп стал показывать счастливые картинки. Яркое желтое солнце, чистейший горный воздух, горячий песок, прозрачная соленая вода и красно-зеленые горы, окружающие озеро со всех сторон. И пронзительно-яркая лазурная синева иссык-кульского неба. Яс быстро привык к прохладной воде озера, не понимая иронии его названия (Иссык в переводе с киргизского – горячий) и был готов купаться все время, с утра до вечера, а если бы ему разрешила мама, то и ночью. Родителям приходилось каждый раз в буквальном смысле выносить его из воды на руках, синегубого, хохочущего, визжащего и вырывающегося. Яс упивался каждой минутой, проведенной в такой необычно соленой для горного озера воде. Все иссык-кульские дни слились для него в один сплошной праздник солнца, воды и гор. Только вот тот, предпоследний, день Нептуна… сразу после завтрака… Именно этот день его память полностью заблокировала для просмотра на многие годы.

День Нептуна

начался еще утром. Сразу после завтрака на пляж сначала вышли разбитные русалки в откровенных купальниках и мишуре, как на новогодней елке. Они принялись разрисовывать своей яркой гуашью детвору, вмиг собравшуюся около них. Яса в это время мама утянула на дальний пляж к каким-то маминым друзьям, отдыхавшим в соседнем санатории, из-за чего он сильно на нее надулся и даже пустил слезу – ему так хотелось, чтобы русалки сделали из него водяного чертика с рожками и бородкой. Но поделать уже ничего было нельзя: он полностью пропустил обряд посвящения в воинство Нептуна и на обеде единственный из всех детей сидел нераскрашенный и одетый. Этого он маме никогда-никогда не простит. Так что после обеда, когда началась основная часть, Яс, надувшись, пристроился к толпе, окружившей царя морей, а не скакал с другими детьми мелким бесом в круге, образованном толпой курортников.

«Итак, ныряй! Из холода ветров

ныряй в купель соленых звезд, и звезды

пригоршней полною ты ночью загребай.

И в глубине пой небу: «Иссык-Куль».

Ликуй, ликуй!»

Эти непонятные слова говорил Нептун, рослый крепкий пузатый мужик, в нарисованных химическим карандашом татуировках и в белой бороде, сильно похожей на бороду Деда Мороза. После чего оттарабанил еще какую-то веселую частушку подыгрывая себе на гитаре, и начались конкурсы.

Русалки взяли в руки длинную тонкую палку и пригласили всех желающих пройти под ней так, чтобы не задеть земли. Тут же образовался развеселый и разношерстный хоровод из отдыхающих обоего пола, который непрерывным потоком пошел под планку. После каждого тура русалки делали ее все ниже к земле, так что в конце концов выбыли все мужчины и взрослые женщины, и остались одни молодые и очень гибкие девушки. Наконец, и из девушек осталось всего двое, обе лет по семнадцати, пролезших уже под почти лежащей на земле планкой непонятно каким манером. Яс даже рот от изумления открыл. Эти были даже гибче маленьких детей, умудряясь так изогнуть свои молодые тростниковые тела, что, казалось, законы тяготения над ними никак не властны. И выбыли они тоже одновременно, сойдя с дистанции после очередного понижения планки, которая разве что только кошку пропустила бы под собой. Развеселый Нептун не растерялся: обняв обеих девушек мясистыми руками за талии, он объявил их обеих победительницами и своими водяными принцессами. Подсуетившиеся русалки нашли в столовой еще одну бутылку шипучки для второй победительницы, чтобы награда досталась обеим морским принцессам.

Шампанское Нептун попросил пока не открывать: впереди еще был конкурс для силачей. Нептун вытащил невесть откуда большую гирю и пригласил мужчин померяться силой, подбадриваемых улыбками двух своих новых обольстительных цариц. У папы дома тоже была гиря, неподъемная, в 24 килограмма, и Яс всегда с большим уважением смотрел, как отец толкает ее над головой сначала одной, а затем другой рукой. Но гиря Нептуна была в совсем уж страшные 32 кило, тяжелее Яса, немного овальная, а не круглая, как у них. Яс удивился тому, что по размеру она не особо отличалась от папиной и стал смотреть на состязание. Очень скоро суровые законы тяготения оставили на песке всего двух мужчин и одним из них, к полному восторгу Яса, оказался его любимый папочка. Другим финалистом стал какой-то лысый мужик, не такой молодой и красивый, но зато с бугристыми от мускулов руками и татуировками, которыми Яс заинтересовался особо.

На круглом плече мужика красовалось сильно символично исполненное солнце, встающее из воды. Солнце и вода были выполнены в виде бледно-синих незамысловатых линий: полукруг с лучами и горизонтальные короткие прерывистые, идущие к сплошной линии горизонта. В верхнем правом углу от полукруга двумя изогнутыми штрихами художник-минималист запечатлел, по всей видимости, чайку, а внутри полукруга развевалось знамя со звездой и серпом-молотом, похожее на флаг СССР, если бы не темная полоска внизу. По внешнему радиусу венчали этот изобразительный ребус большие буквы «КСФ». На другом плече был наколот якорь, переходящий в центре в штурвал, а ближе к вершине почему-то в круглую башню с маленьким окошком, из которой бил в сторону мощного бицепса луч. Чайки были и тут, но уже более реалистичные, с туловищем, головой и прочими деталями: они летали вокруг вершины башни.

После того, как папуся вышел в финал, Яс смотрел на моряка таким волком, что тот, вначале подмигивавший ему после

очередного жима, теперь избегал пересекаться с Ясом взглядом. КСФ-у, как прозвал его Яс, выпало выступать первым, перед папой. «Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… ну давайте поможем, все вместе, товарищи!» – считал загорелый Нептун, подзадоривая мужчин в круге, уже нисколько не нуждавшихся в дополнительном разогреве. Хриплое нескончаемое «давай-давай-давай» перекрывало призывы морского царя как океанские приливные волны – лужу на песке после дождя и превращало иссык-кульский пляж в олимпийскую арену, полыхающую страстями. «…Ну, давай, доведи до ровного», – буквально завопили все, и мужчины, и женщины, увидев, как моряк, немного передохнув и подсев после, казалось бы, немыслимого девятнадцатого раза, медленно распрямляясь, как часовая пружина, пошел на двадцатый. Но гиря уже не хотела слушаться его могучей руки. Остановившись ровно посередине требуемого для поднятия расстояния, она словно начала давить руку морского волка книзу, да так мощно, что несколько мгновений рука и гиря словно бы боролись друг с другом, двигаясь не вниз-вверх, а в горизонтальной плоскости, вправо-влево. Зрители внезапно притихли. Стало слышно, как вдалеке, около столовой открыли дверь грузовика. Уже и дышать-то стало страшно, не то что, сказать что-нибудь в поддержку. Рука моряка все сильнее дрожала под напором гири, амплитуда колебаний становилась все больше… но внезапно моряк вновь подсел, пригибаясь к земле и при этом искривляя вбок свой мощный торс, а потом вдруг резко подпрыгнул, с диким страшным звуком, вырвавшимся из намертво стиснутых зубов. Он весь покраснел, а посередине лба сильно набухла вена в виде цифры «1» с длинным носиком. И, о чудо, гиря сдалась! Рука легко, как будто и не было только что этого нескончаемого противоборства, пошла вверх, вслед за распрямляющимися ногами и туловищем, и, через секунду абсолютно прямая, не покорившаяся, с солнцем, знаменем и надписью «КСФ», гордо вознеслась вместе с побежденной гирей над головой морского волка. А в глазах Яса она вознеслась и над ликующим пляжем, и над всеми крышами санаториев, и даже над самими высокими верхушками гор. Но, разумеется, радости от этого победного вознесения гири Яс не испытывал. Наоборот, горестно вздохнув, он подумал, что не помнит, чтобы папа поднимал столько раз свою, 24-килограммовую.

Однако, горевать было не время, Яс приготовился болеть за любимого папочку. Он вышел в центр круга, растягивая руки в разные стороны, чтобы разогреть мышцы и не повредить связок. Гомон, возникший после блестящего выступления моряка, постепенно стих. Папа взялся за гирю, и отсчет начался. К огромной печали Яса, интриги в этот раз не получилось. После счета «одиннадцать» папуся сделал долгую паузу, согнув руку в локте, и «двенадцать» уже сделал с большим усилием. А на «тринадцати» рука его точно таким же образом зависла посередине дистанции, и, понимая, что за КСФом ей уже никоим образом не угнаться, сдалась, опуская гирю к матери-земле. «Вот, папочка, надо было тебе не вино пить, а каждый день тренироваться, тогда бы может и победил бы КСФа» – сказал Яс про себя. Ну ладно, в следующий раз Яс проследит, чтобы отец тренировался с самого первого дня отдыха.

Владимира проводили аплодисментами и восклицаниями, а центр круга вновь занял морской волк для финального награждения, которое и было проведено в обстановке полного ликования гладкобедрым русалочьим корпусом и прибившейся к ней разрисованной детской нечистью. Моряк и принцессы вознесли над головами шампанское, которое было тут же открыто по команде пузатого Нептуна, и, отпив немного прямо из горлышек льющейся пены, со смехом отправили бутылки в круг, своим верным болельщикам. Отдыхающие тоже пили из горла, хохоча и захлебываясь от вскипающих у них во рту пузырьков. Каждый делал глоток и передавал соседу, и скоро веселый гомон заполнил не только весь пляж, но и всю чашу озера, от гор до гор, и отражался от них звонким эхом, по крайней мере, так чудилось Ясу, стоящему вместе с мамой в кругу зрителей. Вот и его мама с удовольствием хлебнула шипучки, поперхнулась, рассмеялась, и внезапно подняв Яса на руки, закружилась с ним быстро-быстро, так, что небо над головой превратилось круг. А вот и отец, отдохнув после конкурса взял их обоих на руки и тоже стал кружить. Яс громко и счастливо смеялся. «Как же я люблю тебя, мамусик и тебя, папусик» – прошептал он, закрыв глаза, а папа, не переставая кружить их на руках, поцеловал его прямо в губы своими колючими от щетины и немного кисловатыми от шампанского губами.

Нептун меж тем, закончив с протоколом награждения, так же неизвестно откуда, словно из воздуха, вытащил гитару. Уперев ее между ногой и довольно солидным пузом, он неожиданно приятным высоким голосом исполнил незнакомую Ясу песню, сопровождающуюся жаркими и игривыми подпевками русалок. Судя по тому, как все мужики стали ему громко подпевать хором, а женщины заливисто смеяться и закрывать лицо ладонями, Нептун был артист что надо. Третий припев уже подпевали все. Разрумянившись, блестящими глазами глядя на Нептуна-гитариста, мужчины и женщины хором повторяли за ним строчки припева, заглушая своим речитативом слабый вечерний иссык-кульский прибой.