Большая коллекция рассказов
Шрифт:
Джордж, отличавшийся в то время большой скромностью и стыдливостью, вспыхнул до корней волос и поспешно втянул ноги на стул, на котором сидел, но, заметив, что пес выражает явное намерение последовать за ними на стул, пересел на стол, подогнув под себя ноги, как делают портные.
Расхаживая возле стола, бульдог свирепо глядел на Джорджа, как-то странно шевелил хвостом, кивал головой и слегка рычал. Все эти проявления душевных движений почтенного пса казались нам настолько зловещими, что я, по чувству солидарности с товарищем, присоседился к нему и уселся на столе в такой же позе, как он.
Стол
Разумеется, мы легко могли бы освободиться из нашего неловкого положения, разбудив спавших рядом хозяев. Но мы на это не решались, во-первых, из свойственной нам деликатности, а во-вторых, в ясном сознании, что представляемая нами картина не из таких, какими приятно похвалиться перед лицами, которым желательно внушить благоприятное мнение о себе.
В таком положении мы молча и неподвижно просидели около получаса. Между тем гость взобрался на тот стул, на котором перед тем сидел Джордж, и не сводил с нас укоризненного и вместе с тем, как нам казалось, насмешливого взгляда. Сделав нечаянное движение, я чуть было не скувырнулся со стола, занимая только один край его, и заметил, что пес одобрительно заколотил хвостом по стулу.
«Экая злорадная скотина!» – подумал я, весь похолодев от ужаса, и уселся насколько было возможно крепче.
По истечении получаса мы с товарищем принялись вполголоса обсуждать свое положение. Я предлагал «рискнуть» спуститься со стола и попытаться выгнать нашего непрошеного посетителя. Но Джордж, со свойственным ему красноречием и склонностью к софизмам, возразил, что не следует смешивать безумную попытку с храбростью.
– Ты знаешь, – продолжал он, – что храбрость – достояние мудрецов, между тем как безумная попытка – признак глупости. Сделать так, как ты предлагаешь, – значит приближаться к глупости. Я на это не согласен.
Я также не желал «приближаться к глупости», поэтому мы поступили как «мудрецы», оставшись сидеть на столе.
Прошел с убийственной медленностью еще час. Больше мы уж не могли вынести нашего «портновского» положения. После нового совещания мы единодушно решили сделать одну попытку, которая так или иначе должна была спасти нас.
Потихоньку, со всевозможными предосторожностями, мы вытащили из-под себя скатерть; Джордж ловко набросил ее на голову пса, который испуганно завизжал и, поджав хвост, бросился к двери, таща за собою скатерть, впрочем, тут же, посреди комнаты, и свалившуюся с него. С не свойственным для него проворством Джордж на своих «неуклюжих бревнах» подоспел к двери раньше бульдога, отворил ее и, прижавшись за нею к стене, стал выжидать, когда выбежит наш «трусливый враг». Лишь только последний исчез в сенях по направлению к кухне, мой товарищ поспешно вернулся в комнату, тщательно запер за собою дверь и помог мне спуститься с неудобного седалища; у меня так затекли ноги, что я едва владел ими.
Утром, за завтраком, мы вежливо попросили наших хозяев не пускать в другой раз к нам в комнату своего свирепого пса, который чуть не отгрыз у нас ноги.
– Господь
Ах, как мы с Джорджем осрамились! Собака ласкалась к нам, ожидая взаимности, а мы приняли ее за чудовище и целых полтора часа разыгрывали из себя таких дураков, что нам потом долго было совестно даже вспоминать об этом.
Хорошо еще, что пес не был злопамятен, и когда мы, встретившись с ним в тот же день, позвали его к себе, чтобы вознаградить за ночное недоразумение, он доверчиво пришел и лизнул наши сапоги.
С тех пор он сделался нашим любимцем; мы всячески ласкали и холили его. Расставаясь с ним по окончании вакаций, мы ревели, как настоящие ребята, и нам казалось, что из подслеповатых глаз старого Бобика также текут слезы. Впрочем, впоследствии мне не раз приходилось убеждаться, что собаки, да и некоторые другие животные, привязанные к людям (только не кошки; те иначе выражают свое огорчение), плачут совершенно так же, как мы.
Расскажу еще историю о другом бульдоге, который оказался совсем иного нрава.
Как-то раз мой дядя был в гостях у одного приятеля, который подарил ему молодого бульдога, но предупредил при этом, что песик хотя и «славный», но еще не воспитан. Дядя был совершенно несведущ в воспитании бульдогов; он думал, что это дело простое, поэтому взял бульдога и привел к себе домой.
Час спустя после водворения бульдога в дом дяди к нему в комнату вбежала взволнованная жена, сопровождаемая по пятам новым членом «семейства», всем своим видом выражавшим высшую степень самодовольства.
– Ну, уж и добыл пса! – вскричала тетушка, с негодованием показывая на своего спутника. – Худшего злодея не мог достать?
– Как… злодея?! – изумился дядя. – Это один из лучших молодых бульдогов во всем городе. Производители его в прошлом году получили первую награду на выставке и…
– Очень может быть, что его производители были псы, достойные всяких наград, уважения, почестей, но сам-то он ничего подобного не заслуживает, – возразила тетушка. – Знаешь, что он уже успел натворить, пробыв всего один час в нашем мирном доме?
– Нет… А что именно?
– А то, что он для первого дебюта загрыз любимого кота нашей соседки по правую сторону, бедной мистрис Сленгер… Она прибежала ко мне вся в слезах и еле могла выговорить, что случилось, – пояснила тетушка взволнованным голосом.
– Гм? – промычал дядя, смущенно перебирая бумаги на столе. – Это, действительно, очень прискорбный случай… и совершенно неожиданный… Надо как-нибудь утешить бедную миссис Сленгер… Конечно, ужасно лишиться любимого существа, да еще при таких условиях… Пойди и утешь ее…