Большая лагуна
Шрифт:
— Водоросль? — спросил Тосио.
— Она, Тосик, милый. Всех извела. Пока только на «Сириусе» от нее полностью избавились, и не какими-нибудь особыми средствами вроде вирусов и прочей хворобы, а просто три раза проморозили оранжерею и сменили всю гидропонику. Здесь хуже. После всех наших неудач даже появились «непротивленцы злу». Эти мудрецы считают, что не следует вмешиваться в естественный процесс, природа, мол, сама справится с активностью водоросли и поставит ее на место. Пока же советуют в широком масштабе приступить к синтезу пищевого белка, чтобы заменить потери в «морском
— Ты не огорчайся, Вера, — сказал Тосио. — Действительно, все станет на свои места, только не само собой, а путем многих усилий. Человечество помнит бедствия и пострашней. Ты лучше скажи нам, как твои успехи?
— Близки к нулю, милый Тосик.
— Не скромничай. Вера, — сказал Костя. — Мы же следим за твоей научной деятельностью. На днях выступал в «Мировых новостях» академик Клочков. Знаешь, что он сказал о твоих открытиях на «Сириусе»?
— Ах, знаю! Какие там открытия! Пока только предположения. Нужна тщательная проверка. Возможно, через год-полтора можно будет сделать какие-то выводы, пока очень далекие от земной практики. Это область космической ботаники. Вот если мы отважимся восстанавливать атмосферу Марса, тогда новый вид синезеленой водоросли сможет довольно быстро — в космическом масштабе, конечно, в порядке пятисот — тысячи лет, — создать там кислородную атмосферу.
— Уже кое-что! — бодро воскликнул Костя. — Жаль, у нас не останется времени, чтобы подышать воздухом Марса. Но не будем огорчаться, и на Земле отличный воздух! Что же касается мудрецов-непротивленцев, защищающих «зеленую чуму», то, если попадется такой, пришли его нам в контейнере из-под мороженой рыбы.
— Обязательно. Как хорошо, что вы исправили видик!
— Это я! — Костя ткнул себя пальцем в грудь. — Дьявольская техника. Ты как всех нас видишь, нормально?
— Ну, нет, конечно. Сегодня вы стоите передо мной на голове. И что-то очень маленькие. Что с вами?
— Еще не отрегулировано как следует. Звони завтра, вот тогда мы предстанем во всем блеске.
— Вы и так хороши. И совершенство только повредит вам! У меня сразу отлегло от сердца, как только я увидела ваши физиономии, яхту, синь Лагуны, хоть и в перевернутом виде… Знаете что, ребята?
— Нет! — ответили мы хором.
— Я сейчас пойду просить прощения у учителя, скажу, что согласна взять отпуск, и полечу к вам. Дня через два-три.
— Немедленно! — сказал Костя. — Поживешь на какой-нибудь станции, походишь на яхте. Затем у нас тоже скоро отпуск, мы решили ехать в Лусинду и начать прожигать жизнь.
— Как я мечтаю об этом! — Вера печально улыбнулась и сказала, что теперь ежедневно будет видеться с нами.
Мы передали приветы и лучшие пожелания ее учителю, славному доктору Мокимото. Вера поблагодарила и исчезла с экрана.
— Удивительная девушка! — сказал Костя. — Такие люди, как она, совершали и будут совершать необыкновенное. Ведь надо же — сотворить ходячее дерево!.. Ну что вы заулыбались? Кустик, травинку, но ведь растение двигается, ходит, создан новый, фантастический вид!
Квадрат, в который мы перешли к вечеру, изобиловал рифами и крохотными островками, которые в сильный прилив покрывало водой. Ночью блуждать
Яхта стала носом к узкой гряде рифов. Рифы гасили волны, бежавшие со стороны Кораллового моря, слева по борту зеленел крохотный островок с единственной финиковой пальмой. Пассат стих. Вода приняла цвет темного изумруда.
Невдалеке показался туристский катамаран. Костя схватил бинокль. Доносилась музыка. На верхней палубе танцевали. Рассматривая в бинокль танцующих, Костя сказал:
— Живут же люди… — и под насмешливым взглядом капитана неожиданно добавил: — Неизвестно, зачем.
Тосио сказал:
— Как бы ты хотел, Костя, очутиться сейчас среди этих «пустых людей», чтобы, конечно, открыть им глаза на их ненормальное поведение.
Костя ответил, не отрывая глаз от окуляров:
— Как ты прав, Тосик! Ты видишь меня насквозь. Только перед тем, как сказать им горькую правду, я бы станцевал вон с той шоколадной блондинкой. Между прочим, они танцуют что-то очень старое. Да, Ив, помнишь фильм «Забытая любовь», так там этот волнующий танец танцевали наши предки? — И он закружился по палубе под затихающую музыку. Остановившись, он потянул носом:
— Тосик! У тебя там не подгорит?
— Не беспокойся, наша плита работает лучше, чем вся остальная электроника.
— Какой жестокий намек! Но ведь наш телефон после моих усилий стал и говорить и видеть.
— Я не хотел тебя уколоть. Костя. Просто пришлось к слову.
— Ты ничего не делаешь, не подумав. Понимаю, Тосик. У меня самого мурашки пробегают по спине и прошибает холодный пот, когда я, закрыв глаза, воскрешаю в памяти сцену на «Катрин». Тогда по моей вине…
— Не стоит, Костя, предаваться так часто тяжелым воспоминаниям.
— Стараюсь. Но такой уж я тонко-эмоциональный человек. — Костя опять потянул носом и сказал с тревогой в голосе: — Все-таки я бы на твоем месте заглянул в кастрюлю.
На этот раз Тосио тревожно метнулся на камбуз.
После ужина мы остались на палубе. Яхта стояла почти неподвижно. Ветер стих совершенно. На гряде рифов мурлыкал прибой. Казалось, что звезды опустились низко к земле и стали больше, лучистей. Жара спала. Тосио, как будто изваянный из черного дерева, сидел на палубе, поджав ноги, я лежал неподалеку от него, положив голову на пробковый пояс, Костя расхаживал от рубки к грот-мачте и обратно. Все молчали, наслаждаясь тишиной и покоем. Костя явно томился вынужденным бездельем, к тому же изредка слышалась печальная музыка.
Костя сказал:
— Вы только прислушайтесь! Вам не кажется, что музыка льется со звезд и они в такт шевелят лучами?
— Так оно и есть, — ответил Тосио. — Только не всем дано ее услышать.
— Ах, оставь, Тосик, свои сказки! Это играют на том катамаране, он остановился тоже на ночь где-то между рифами.
— Да, и там продолжают терзать нервы нелепыми звукосочетаниями, а я говорю о настоящей музыке звезд. Ты только прислушайся!
— Только и остается, — буркнул Костя и подошел к гидрофону. — Как дела у Людей Моря? — спросил он.