Большая любовь майора Никитича
Шрифт:
– Двадцать лет не виделись? – рычу. – А вот то, что у меня там на кухне, это не ты? Любитель рыболов!
– И не любитель, между прочим! – обиженно сопит шикарный мужик, в котором я с трудом узнаю Андрея.
– Значит, точно ты! – шиплю ему в лицо. – Больше некому!
– Точно я что? – смотрит он на меня разъяренным, но пытливым взглядом.
В этом весь Андрюха!
Он умный! Всегда что-то придумывал! И всегда что-то коварное!
Я не знаю, как он устроил это шоу с посудой,
Я ругаюсь, шиплю и плююсь, пытаюсь его пнуть! А он!
А он вдруг обхватывает меня в кольцо из крепких рук, прижимает к широкой груди…
– Угомонись и объясни, что на тебя нашло!
И мне вдруг совершенно не хочется больше брыкаться…
– Вон там, у меня на кухне, – смотрю на него жалобно. – Ты хочешь сказать, что это не ты?
.
***
– По-твоему, я спустя восемнадцать лет приехал в деревню, чтобы сделать вот это?
Мы стоим в моем доме, смотрим на кишащее белое месиво.
Это похоже на макароны! Как суповая трехминутка, только толстенькая. И… шевелится!
Эта масса кишит и медленно расползается по кухне!
И уже немного по коридору…
И…
О-о-о-ой…
Поворачиваюсь к Андрею, смотрю на его обалдевшее лицо. И, подавляя приступ тошноты, я вынуждена признать, что мысль идиотская!
– Слушай, ну… – сглатываю, отворачиваюсь. – Ну это ж ваши рыболовецкие штучки!
– Опарыши, – ухмыляется он, – оптовая партия! – вскидывает бровь. – Я наберу себе в ведерко?
– Да хоть всех! – ору, смахивая слезы.
– Не, всех мне много, – тянет он расстроенно, – их же даже не заморозить, – выглядывая в сенцы, – но убрать тебе помогу, а то, судя по твоему лицу, тебя сейчас сверху на них вывернет, тогда вообще кухню не отмоешь!
– Как романтично! – язвлю я.
– Ага! – довольно отзывается он из прихожей. – Цени! Эт че? Веник? – появляется он в кухне, сжимая охапку можжевеловых веток.
– Поставь! Это для работы! – выхватываю.
– Забавная у тебя работа, – хмыкает.
А я скрываюсь в кладовке и возвращаюсь с ведром, совком, щеткой…
– Андрей, – тяну жалобно, – помоги мне, правда, – хмурюсь, – я не могу!
– Давай! – хмыкает чуть высокомерно, забирая у меня из рук ведро. – Сказал же, помогу! Дай еще пакетик, я себе наберу! Хорошеньких тебе подкинули! Жирненьких!
– Андрей!
– Че?
– Ты можешь… – задыхаюсь. – Не вдаваться в подробности?
– Че-то ты, – хмыкает он, не оборачиваясь, – излишне нежная для деревенской жительницы! Или ты тут как и я? – оборачивается. – Наездами?
– Я? – хлопаю глазами. – Нет. Живу. Постоянно! Уже года три…
Как бабулю похоронила. Но об этом не хочу сейчас.
–
– А что я? – пожимает плечами этот великолепный образец самца рода человеческого. – Я живу в городе, – говорит, словно нехотя. – Сюда на рыбалку иногда приезжаю, – переводит на меня взгляд, тоскливо вздыхает, – от суеты отдохнуть.
И я почему-то чувствую себя виноватой… Утро ему испортила своим ором.
Опарыши опять-таки эти…
– Слушай, – запахиваю на груди шаль поплотнее, – давай я тебя хоть завтраком накормлю.
.
Никитич
Вожусь на кухне дома, в котором не был восемнадцать лет.
Восемнадцать лет!
Восемнадцать долбаных лет я не видел Марийку!
А последние лет восемь даже не вспоминал!
Ну если только так. Иногда. Ночами. Исключительно во сне.
И вот сейчас она стоит рядом, а мне даже опарыши фантазировать не мешают!
Какая стала!
Шика-арная!
Грудь, бедра! Все при ней! И талия при этом тонкая! Потрясающая! А какие глаза? Как сверкают!
Марийка!
Маша – Маша – Простокваша!
Что ж ты меня не дождалась-то?
Блин!
Аж под ложечкой засаднило.
Не дождалась. Я в армию ушел, а она – во все тяжкие!
Дружок мой, брат ее, мне тогда написал. Мол, о Марийке лучше забудь. Не выйдет с ней ничего путного…
Ну я и забыл… Остался служить, потом ушел в органы.
Сейчас я для большинства тех, кто меня знает, майор Никитич!
А для нее вот Андрюха! Никто так больше не зовет! Выходит, только она!
И драться со мной пытается!
Смешная!
Хотя! Пусть дерется… Будет повод ее утихомирить – перевожу взгляд на роскошное тело хозяйки дома – повоспитывать…
– Ну, хозяйка, – завязываю в узел последний пакет, – принимай работу.
Аж жалко выбрасывать такое богатство!
Кто ж разорился?
Я шесть ведер и три пакета собрал. Ну и себе коробочку. Если им воздуха дать, то в холодильнике до следующих выходных долежат.
– Ты, может, – киваю на пакеты, – кому из соседей отнесешь, кто птицу держит. Че, червяк и червяк…
– Ты с ума сошел?! – таращит на меня свои громадные черные глаза. – Ты представляешь, что обо мне в деревне потом говорить будут? Меня и так тут ведьмой считают!
– Мда… Не подумал, – тру подбородок. – Ну тогда я их в речку спущу… Рыба съест, – вздыхаю, думая, какой прикорм пропадет. – А ты от чего убегала-то? От них? – хмыкаю.
Идиотская ситуация, так бежать от личинок.
– Блин, Андрей, – начинает она, бурно размахивая руками, – представь себе. Я встаю! В темноте выхожу на кухню, тянусь к крану, а тут…