Большая охота на акул
Шрифт:
В спастическом промежутке между допросами Джона Дина и «Боба» Холдемана конгрессмен Стэггерс сумел завладеть вниманием одного голодного журналиста из New York Times и объявить, что его комитет – подкомитет по расследованиям – в ходе изучения «употребления наркотиков среди спортсменов» наткнулся на самое настоящее осиное гнездо и что комитет готов (или в отсутствие дальнейших доказательств почти готов) серьезно отнестись к своему естественному человеческому долгу и очень скоро разродится законопроектом, который потребует индивидуальных анализов мочи от всех профессиональных спортсменов, и особенно профессиональных футболистов. Тесты будут проводить
Возможно, «изучает» более уместное слово. Или «обдумывает»… Вот именно, они до сих пор обдумывают… И да сжалится Господь над любым мускулистым дегенератом, чья моча окажется красной, если Харли умудрится провести свой законопроект. На Капитолийском холме ходят слухи, что конгрессмен Стэггерс уже сейчас договаривается о создании идеального, полузакрытого «Исправительного и реабилитационного центра для спортсменов» на месте заброшенной ракетной базы в окрестностях Тонопы, штат Невада.
* * *
А тем временем вице-президента Соединенных Штатов вышвырнули с должности и исключили из корпорации юристов в его родном штате Мэриленд, и самому президенту вот-вот официально предъявят обвинение во «взломе и заговоре», что неизбежно повлечет за собой импичмент, и вся структура нашего правительства превратилась в затхлую насмешку над самой собой и всеми, кто когда-либо в нее верил.
Чем это обернется для Харли Стэггерса, трудно сказать. Большое искушение позвонить ему: в Вашингтоне две минуты восьмого утра, и, подозреваю, он давно проснулся и задает ежедневную трепку своим питбулям в гараже на заднем дворе и ждет звонков репортеров.
– Что нового, Харли? Кому бояться?
– Ну… Давай скажу так. Нам доподлинно известно, что ситуация вышла из-под контроля, и я намерен положить этому конец.
– Конец чему, Харли?
– Неважно. Ты знаешь, о чем я. (Пауза.) Позволь тебя кое о чем спросить. Фраза вроде «Игра на полях Западной Виргинии» для тебя что-нибудь значит? (Пауза.) Подожди-ка… где ты вырос? Да что с тобой… (пип-пип-пип)
Вот черт… опять отвлекся на пустяки. В голове у меня смутно вертится, что я подписал контракт, где говорилось, что ничего подобного я больше делать не буду: одним из условий того, что меня возьмут на постоянную работу, была оговорка, что я перестану отвлекаться.
Но, как сказал Грегг Оллмен: «Я столько времени потерял … на чувство вины…»
У меня шевелится мыслишка о связи между суперкубком и «Аllman brothers» – диковатая музыкальная тема, которая проникает во все треклятые статьи, которые мне выламывают руки написать. Звук «Allman brothers» и дождь. В прошлом году шел дождь, заливая балкон моего тускло освещенного номера гостиницы на Сансет-стрип в Голливуде… И опять-таки дождь за окнами офисного здания в Сан-Франциско, где я наконец печатал «статью».
А теперь, почти год спустя, основное, что я помню про суперкубок в Хьюстоне, – дождь и серый туман за окном очередного гостиничного номера и одурелый звук «Allman brothers» из все того же магнитофона, какой был у меня в прошлом году в Лос-Анджелесе.
И о том, и о другом матче вспомнить почитай нечего – во всяком случае такого, о чем стоило бы писать, и часы на стене снова напоминают, что скоро сдавать материал и что прямо сейчас нужно заполнить голодный, чистый
О нем-то моя статья.
А я склонен все чаще и чаще забывать про такие мелочи. Или просто их игнорировать.
Но какого черта? До пенсии уже недолго, можно и позаговариваться.
В Техасе быстро взрослеешь
И надо браться за ум,
Не то будешь ишачить на дядю
С другого конца городка.
Дуг Сам
Пол в мужской уборной «Хаятт-Ридженси» всегда дюйма на три устлан вчерашними газетами, на первый взгляд не тронутыми. Но присмотревшись внимательнее, понимаешь, что в каждой не хватает спортивного раздела. Эта уборная находилась возле газетного киоска и прямо напротив переполненного пресс-бара НФЛ, просторного помещения, полного телефонов и бесплатного спиртного, где большинство спортивных журналистов, отправленных освещать Большой матч, во время супернедели проводили по шестнадцать часов в сутки.
После первого дня стало болезненно ясно, что никому, кроме местных репортеров, нет смысла тащиться в автобусе на тщательно отрежиссированные «интервью у игроков», про которые нападающий «Дельфинов» Мэнни Фернандес сказал: «Словно каждый день ходишь к зубному, чтобы тебе поставили всё ту же пломбу». А потому приезжие журналисты стали использовать местных как своего рода подневольный «общий котел»… и тем очень походили на журналистскую шайку английского флота, тем более что у местных не было выбора. Каждое утро они ездили в гостиницы команд «Майами» и «Миннесоты» и покорно проводили ежедневные интервью, а часа через два эта масса бесполезной тарабарщины слово в слово появлялась в утренних выпусках Post или Chronicle.
Вход в отель виден с балкона бара для прессы, и всякий раз, когда с пачкой свежих газет входил курьер, журналисты крупных газет преодолевали тяжкие сорок восемь ярдов до газетного киоска и выкладывали по пятнадцать центов. Потом по дороге назад в журналистский бар останавливались отлить и всю газету – за исключением ключевого спортивного раздела – бросали на пол мужской уборной. Целую неделю слой держался такой толстый, что иногда трудно было открыть дверь.
В сорока ярдах оттуда на удобных диванах вокруг бесплатного бара господа из общенациональной прессы каждый день проводили часа два, просматривая местные спортивные разделы с нескончаемой массой клинически подробной информации, выдаваемой пиарщиками НФЛ, – на тот маловероятный случай, что удастся найти что-то, о чем стоило бы писать.
Разумеется, ничего такого не попадалось. Но это как будто никого не смущало. Главное – писать… вообще о чем угодно, босс: колышек, обходной маневр, чья-то цитата, даже слух, даже чертов слух.
Помню, как меня шокировали леность и моральная деградация никсоновских журналистов во время президентской кампании 1972 года, но в сравнении с элитными спортивными комментаторами, которые съехались в Хьюстон освещать суперкубок, это была стая росомах на амфетамине.
Впрочем, и интриги в матче не было. Время шло, и становилось все более очевидно, что мы "тут просто"работаем«. Никто не знал, кого в этом винить, и, хотя как минимум треть спортивных журналистов, съехавшихся ради этого сверхдорогого очковтирательства, доподлинно знала, что происходит, подозреваю, что лишь пять-шесть действительно изложили те циничные и презрительные оценки Суперкубка VIII, какие преобладали в разговорах в баре отеля.