Большая охота на акул
Шрифт:
Первой моей мыслью было загрузиться ЛСД и так освещать инаугурацию, но перспективы казались зловещими: мощный стимулятор способен превратить атмосферу просто дурную, в ад мегаужасов. Нет, придется писать на трезвую голову, но с парой-тройкой косяков в затишье… Быстрая пробежка через Молл к Смитсоновскому институту, пока обезумевшая толпа выкрикивала непристойности в адрес Спиро Эгню. Конные полицейские орали: «Назад, назад!». А тип рядом со мной, аккредитованный журналист из Нью-Йорка, передал мне самокрутку со словами: «Почему нет? Так и так, все уже кончилось…»
Вот именно. Он был прав. С моей точки зрения (и надо думать, с его), все кончилось. Ричард Никсон стал президентом. А вокруг нас восемнадцати- и девятнадцатилетние фрики бросали в конных полицейских шутихи. В фойе Смитсоновского
Леннокс себя не контролировал: он орал, как рябчик, над которым потрудилась стая диких собак. Начальник на него набросился, ругая спектакль: полуголый коп мечется из стороны в сторону на виду у толпы и прессы, лишь ухудшая положение. Леннокса погрузили в фургон, и больше мы его не видели.
Как такое могло произойти? На глазах у Спиро Эгню и его гостей, выглядывающих из элегантного музея накануне его инаугурации в должности вице-президента США, толпа диссиденствующих «пацифистов» побила одного из копов, откомандированных охранять VIP-персон. Этот Леннокс начитался старых газет, отчетов о «трусливых, не склонных к насилию демонстрантах». Поэтому кинулся хватать одного такого, водворять Закон, а его едва не прикончили. Один очевидец сказал: «Его по очереди били ногами по голове». Демонстранты все с него сорвали, еще полминуты, и его совершенно раздели бы.
Слов нет, поведение отвратительное. Несколько часов спустя в такси в другой части Вашингтона я рассказал про случившееся чернокожему водителю.
– Отлично, замечательно, – ответил он. – Я когда-то служил в полиции и уже собирался вернуться. Но не теперь. Черт, не хочу быть врагом общества.
* * *
На инаугурацию я поехал по нескольким причинам, в основном, чтобы убедиться, что она не трюк телевизионщиков. Трудно было поверить, что такое происходит взаправду: президент Никсон. По пути в Вашингтон в самолете со стаканом в руке над Скалистыми горами я записал в блокноте: «Год спустя, снова лечу на восток освещать Никсона… в прошлый раз это был Нью-Йорк, а потом на «Йеллоу берд спешл» в Манчестер, Нью-Гэмпшир… в штаб-квартире Никсона в «Холлидей-Инн» меня встретил составитель речей Пат Бьюкенен, не одобривший мой внешний вид… Миста Никсон, он лыжных курток не жалует, малый… и где твой галстук? Бьюкенен, грубый и подозрительный жучок, типчик из «Лобби свободы »… А теперь он в Вашингтоне, и «босс * тоже».
Все подчиненные звали его «боссом». Речи и выступления во время кампании назывались «маневрами». Не знаю, как они называли меня, наверное, подобрали что-то нелестное. Вот отрывок из статьи, которую я написал, поездив десять дней за Никсоном по Нью-Гэмпширу:
.«Ричард Никсон никогда не числился среди моих любимцев. Он был… человеком без души, без внутренних убеждений. „Старый Никсон“ не прокапал. Равно как и первые модели „нового Никсона“. Теперь у нас „Никсон, модель IV“, и как журналист полагаю, будет только честным сказать, что эта последняя версия кое в чем отличается и, возможно, даже будет в чем-то лучше предыдущей. Но как потребитель я бы и близко к ней не подошел, разве только вооружившись шокером для скота на длинной палке».
А теперь, год спустя, я летел в Вашингтон, чтобы посмотреть, как будет вступать в должность мой президент. «Сведи нас вместе вновь». Ну, удачи, старик. Позвони, когда соберешь остальных… Я приеду и сделаю групповой снимок камерой для подводной съемки.
* * *
В балтиморском аэропорту я столкнулся с Бобом Гувером, прибывшим из Нового Орлеана с молодой женой и большой кинокамерой. Гувер – писатель («Недоразумение на сотню долларов» среди прочего),
От этой зловещей перспективы уже дала трещину хрупкая солидарность «новых левых». До сих пор война во Вьетнаме была своего рода «зонтиком», дававшим видимость единения мешанине антивоенных группировок, у которых больше ничего общего не было. «Контринаугурационный» в Вашингтоне очень ясно показал, что этот альянс распадается.
И верно, само движение поляризуется. Когда справа Никсон и Джон Митчелл бубнят про Закон и Порядок, а «черные» и студенческие «левые» готовятся к революции, центр остается неприкрытым – хватай, кто пожелает. Единственный тяжеловес центристского толка сегодня – сенатор Тед Кеннеди, который как будто играет в ту же игру в «строительство и консолидацию», которую довел до совершенства в 1966-м Ричард Никсон.
Кеннеди начал преследовать Никсона еще до принесения последним присяги. В субботу, за два дня до инаугурации, Тедди затмил всех в местных новостях, торжественно открыв бюст своего убитого брата Роберта во дворе департамента юстиции. Потом, через два дня после инаугурации, Тедди стал звездой митинга по сбору средств в вашингтонском «Хилтоне». Идея была заплатить долги по кампании Роберта, но ведущий колонки одной местной газеты сказал, что митинг больше «походил на старт кампании Тедди». Washington Post процитировала вечно осторожного сенатора, мол, он пока еще не выбрал вице-президента для 1972-го. Реакцию Никсона на эту хохму пресса не зафиксировала. Единственный комментарий для прессы исходил от Рауля Дьюка, почетного гостя, который сказал: «Ну, никто не смеялся, когда на вечеринку пришел призрак Банко… и не забудьте про „Балтимор Колтс“».
* * *
Как бы то ни было, битва началась… Революция против Волны Прошлого. По настойчивым слухам, мистер Никсон не теряет уверенности – по причинам малопонятным тем, кому меньше пятидесяти лет, исключая копов, евангелистов и членов Лобби свободы. Остальным придется снова читать романы или, возможно, строить лодки. От требований этой растущей поляризации, этого воя баньши: «На чьей ты стороне?», годы Джонсона покажутся фестивалем мира. Всякому, кто думает, будто Никсон написал ту успокоительную инаугурационную речь, стоит запомнить имя – Рей Прайс. При Никсоне он – Билл Мойерс, с которым сходен и в другом: по нему также хорошо заметны будут признаки, что корабль тонет. Прайс – прикормленный либерал Никсона, и когда он уйдет, перед нами замаячит эпоха кровавого хаоса и уличных боев. И, возможно, даже той Революции, которую ждут сорвиголовы среди новых левых. Президент Никсон пришел в вакуум, которого ни он, ни его ставленники не понимают. В настоящий момент они обживаются в оке тайфуна. И если им кажется, что ветра стихли, их ожидает неприятный сюрприз.
И нас остальных тоже, ведь все мы в том оке – даже молодые активисты «новых левых», в рядах которых сейчас еще большее смятение, чем у либеральных демократов, у которых есть хотя бы номинальный глава. Что бы ни заявляли организаторы, вашингтонский марш протеста потерпел крах… и по причинам иным, нежели дождь и грязь. Джерри Рубин был прав: вероятно, это была «последняя демонстрация» – во всяком случае, последняя в старом, более мягком и когда-то полном надежд контексте.
* * *
В понедельник вечером, когда уже стемнело, я вернулся в большой цирковой шатер, где всего двадцатью часами ранее шумел контринаугурационный бал МКОВВ. В воскресенье шатер заполняли тысячи молодых диссидентов, которые смеялись, курили траву и перебрасывались воздушными шариками в свете прожекторов и под грохот рок-музыки. Там были Фил Оке и Пол Краснер, и Джуди Коллинс прислала телеграмму, дескать, приехать не может, но «так держать». Толпа просекла, передавалась шляпа, чтобы собрать кучку долларов на оплату аренды шатра. Случайный наблюдатель решил бы, что здесь празднуют победители.