Большая проблема Царя, или Баба Яга не против
Шрифт:
И по хозяйству он всё делать умел, недаром владел сетью эко-отелей, и некоторые коттеджи в своих модных глэмпингах проектировал сам.
Сейчас вот даже хотелось почему-то спросить у ведьмы, не надо ли ей починить чего? Или дров нарубить?
– Ешь давай, красавчик, с дровами потом разберемся.
Ваня смотрел на хозяйку, глазами хлопая. Мысли она что ли читает?
Даша, конечно, мыслей не читала, но в своё время серьёзно занималась изучением мимики, жестов – оказалось, что в психологии это очень здорово помогает.
И сейчас она просто
Интересное кино.
Дарья усмехнулась, подкладывая в тарелку Царёва сметану.
– Вкусно как у вас всё.
– Вкусно, потому что домашнее, колбаса только из магазина, не люблю я мясную окрошку, а все остальное своё. Кушай, мил человек, кушай, потом расскажешь мне про свои беды. – Даша знала, конечно, что взрослым людям не говорят «кушай», говорят «ешь», «кушай» — это для детей и больных. Но этот мачо был сейчас её пациентом, то бишь больным, так что – пусть «кушает».
– И не переживай, помогу я тебе. Поднимем, укрепим, направим, куда надо.
Куда надо Иван сейчас прекрасно понимал.
В неё надо. В эту бабу. Очень надо, буквально «вот прям щаз», и чем отчетливей он это понимал, тем смелее становился.
Может, и нет никакого проклятия, а? Нет, ну стоит же у него в душе? Стоит. И подрочить даже получается, и кончить. И сейчас вот, тоже всё, на двенадцать часов, аж до пупа. Хорошо, что у ведьмы стол со скатертью, под ней не видать. Правда, ведьма вела себя так, словно видит. Словно понимает, что у него на неё шишка реально дымится! А может и понимает. А может – и хорошо, что понимает? Не будет ненужных переговоров?
Он разглядывал её беззастенчиво.
Не молодуха, за тридцатник ей точно, но это и хорошо. Вопреки расхожему мнению Ивана на молоденьких не тянуло. Он был приверженцем мнения, что с молодыми «не о чем трахаться».
Ну, правда, о чём? Ему сорокет. Он состоявшийся мужик, который рос в лихие девяностые. Еще советской закалки и воспитания. И фильмы смотрел советские, и те американские, которые теперь классика, и музыку слушал – хороший старый рок, иногда диско, иногда совсем какой-то трешняк, так, в охоточку, типа модных дискотек восьмидесятых и девяностых. Просто это музло напоминало детство и юность, а они у Иванушки, почти «Интернешнл», были веселыми и счастливыми несмотря ни на что, как и у многих, наверное.
Да, жрать было сначала нечего, да, одевались все одинаково в китайский ширпотреб, да пили – когда уже можно стало пить – бормотуху и курили всякую хрень – ну, это, скорее раньше было, когда Ваня на ноги вставал его батя уже раскрутился.
Но было в этой жизни что-то настоящее, чего не хватало Ивану с той же Снежаной.
На хера он вообще на ней женился? Кретин. Ну, красивая, да. И что?
Переклинило. И детей вроде хотел. Как-то быстро понял, что от такой бабы детей рожать – зашквар.
А вот от такой как ведьмочка, пожалуй, можно.
Интересно, она еще в состоянии родить?
Почему-то
А вдруг и эта так же?
Иван даже головой затряс – лезет же такое в голову!
– Давай, касатик, выпьем за твоё здоровье богатырское.
– Выпьем. А здоровье я могу продемонстрировать, хоть сейчас.
Сказал, и опрокинул стопку, крякнул, и тут же в рот ложку окрошки отправил. Вкусно, господи, как же вкусно и хорошо!
– Уверен? Ну, смотри. Дрова хотел колоть? Снимай тогда рубашку свою, да и штаны.
– В трусах меня оставишь, уверена? – мужчина осмелел, то ли от выпитого самогона, то ли от того, что член его реально был таким твердым, что впору им дрова рубить.
– Штаны тебе выдам, герой, чтобы не сверкал тут мне своими «фаберже».
– А я бы посверкал, - совсем обнаглел Царёв.
– Посверкаешь, в бане.
– Уверена? – Иван кривовато усмехнулся, отдавая ведьме её же реплику.
– Давай, давай, досёрбывай да вперед, к подвигам.
Глава 6
Глава 6
Досёрбывай! Ивана взвинтило от этого слова. Дед его так говорил.
Вот оно, настоящее.
Баба настоящая, еда настоящая, в штанах всё колом. Едрить-колотить! Хотелось орать от внезапно накатившей радости. Он жил! Понимал сейчас, что впервые за долгое время именно живёт, а не срок отбывает, пусть в золотой, но остохорошевшей клетке.
Опустошил тарелку, хлебом её вытер – так дед всегда делал, и он, когда в деревню к ним ездил тоже повторял. И самогон свой первый тоже в деревне маханул, по дурости малолетней, зеленый потом ходил, блевал сутки. Но сам себя героем считал.
Ведьма уже положила на кровать темные суконные штаны. Старые. Точно у деда были похожие.
– Облачайся, красавчик, и выходи во двор. Я пока подготовлю всё.
– Спасибо.
– Спасибо на хлеб не намажешь.
– Отработаю, матушка.
– Какая я тебе матушка, Ванюша?
– Ну, не ведьмой же мне тебя звать?
– Это ты так имя моё пытаешься выспросить? Да уж, подкаты у тебя, уровня бог.
– Кстати, а ты моё откуда знаешь?
– От верблюда. Сорока на хвосте принесла. Забыл? Ведьма я! Ведьма!
– Как звать тебя, ведьма?
– Дарьей зови, не ошибёшься.
– Даша, значит. Красивое имя.
Да, красивое, что греха таить? И опять же, простое, настоящее. Не Снежана, млять… Дарья, Дарьюшка, Дашенька, Дашута…
Захотелось шептать её имя, врубаясь в её тело по самые яйца, с задержкой, с чувством, глубоко, выбивая из её тела смазку и стоны, чтобы текла под ним, чтобы это её теплое, горячее по мошонке струилось. Грудь её полную в рот брать, соски перекатывать по рту, языком с ними играя, за задницу круглую хватать, прижимая, насаживать сочно, целовать, ласкать, играть с её телом, крутить, вертеть…