Большая расплата

Пенни Луиза

— Именно, — одобрила Клара. — Вы молодец. Будете в моей команде.

— А мы по командам? — удивился Габри, отодвинувшись от Рут.

— Ты кто? — Рут с прищуром посмотрела на Желину.

Гамаш представил заместителя комиссара из КККП.

— Bonjour, — поздоровался он и протянул руку Рут.

Показав ему средний палец и повертев им, добавила:

— И один для коня, что привёз вас, Ренфрю.

— Не подходите слишком близко, — шепнул Желине Габри. — Если она вас куснёт, вы станете бешенным.

Желина

руку убрал.

— Всё, что я знаю, это «Мёрдер воронов» [13] , — созналась Лакост.

— Ты только что это выдумала, — сказал ей Бовуар. — Зачем кому-то так называть стаю воронов?

— Забавно, что ты спросил, — сказала Мирна.

Углубившись в энциклопедию, она громко продекламировала:

— Название «Мёрдер воронов» вероятно, вышло из старой сказки, где говорится, как вороны собрались, чтобы решить участь одного из них.

— C’est ridicule, — заверил Бовуар.

13

Murder (убийство) of crows.

Его взгляд пробежался по бистро и остановился на группе кадетов.

— «Кучка ущербных» [14] , — уверенно заявила Рут. — Вот кто они есть.

Гамаш издал гортанный звук, что-то, что выражало удовольствие и одновременно удивление.

Глава 31

— Bonjour, — сказал Лакост, подойдя к столику кадетов.

Все четверо поднялись. Она представилась тем из них, с кем не была знакома.

14

A crowd of faults.

— Я шеф-инспектор Лакост. Я веду расследование смерти Сержа ЛеДюка.

Амелия будто смотрела пьесу. Дежавю.

Вот глава убойного, миниатюрная, сдержанная, в брюках, свитере и шелковом шарфе, с тремя исполненными к ней уважения мужчинами за спиной.

— Это заместитель комиссара Желина из КККП, — произнесла Лакост, и Желина кивнул кадетам. — Коммандера Гамаша и инспектора Бовуара вы знаете.

Четыре старших офицера. Четверо кадетов. Словно снимок «до и после».

Оливье придвинул ещё один стол, и они уселись — офицеры на одном краю, кадеты на другом. Изучая друг друга.

— Что вы узнали насчет карты? — спросил коммандер Гамаш.

— Ничего, — ответил Жак.

— Не правда, — заметил Натэниел. — Мы многое узнали.

— Только от всего найденного никакой пользы.

На этот раз никто не спорил с ним.

Они поведали о том, что узнали о картографе Энтони Тюркотте. Рассказывая, они всё время смотрели на копию карты, которую тот изготовил, и которая около ста лет пряталась в одной из ближайших стен.

Там всё ещё виднелось красное пятно от клубничного

джема. И остатки сахарной пудры. Было похоже на каплю крови на снегу.

— Отлично поработали, искренне похвалила их Лакост. — Вы выяснили, кто её автор и подтвердили, что карта является ранней картой по ориентированию.

— Может быть, для тренировки его сына, когда он узнал о приближении войны, — предположил Бовуар, и представил, каково было такому отцу. Как он должен себя ощущать, видя на горизонте приближение войны?

Что бы сделал я, размышлял Жан-Ги.

Он знал, как бы поступил. Он либо спрятал бы сына, либо постарался бы подготовить его.

Жан-Ги посмотрел на карту и понял что это вовсе не карта. По крайней мере, не карта местности. Это карта любви родителя к своему ребенку.

— Но есть сложность, — сказала Хуэйфэнь.

— Это уж как водится, — согласился коммандер Гамаш.

— Нет ни одной записи о нём, как о владельце этого места. Или какого-то ещё.

— Может, он был арендатором, — предположил Бовуар.

— Может быть, — сказал Жак. — Но мы нигде не нашли упоминаний об Энтони Тюркотте. Ни единой записи.

— Есть упоминание в Энциклопедии Канады, — сказала Амелия, в её голосе Гамаш впервые со дня знакомства расслышал нетерпение. Она протянула ксерокопию Лакост.

— Merci, — поблагодарила та, и просмотрела перед тем, как передать остальным. — Тут говорится, что, в конце концов, Тюркотт перебрался в деревню с названием Стропила-для-Кровли и был там похоронен.

— Стропила-для-Кровли? — в унисон проговорили остальные офицеры.

* * *

— Что они сказали? — спросила Рут.

— Боюсь, я не разобрал, — ответил Габри. — Звучало как стропила для кровли.

— О, да, я их знаю, — сказла Рут. — Это в нескольких километрах дальше по дороге.

— Конечно, — сказал Габри. — Сразу рядом с Асфальтовой Черепицей.

— Не обращай внимания, — заявил Оливье. — Ему просто нравится произносить «асфальтовый».

— Никогда о таком не слышала, — Клара повернулась к Мирне и Рейн-Мари, обе отрицательно покачали головами.

— Да потому что только старые англо до сих пор называют их Стропилами-для-Кровли, — объяснила Рут. — Комиссия по топонимике сменила название давным-давно на Notre-Dame-de-Doleur.

— Богоматерь-в-Страдании? — переспросила Мирна. — Шутишь? Кому надо так называть деревню?

— Страдание, — проговорила Рейн-Мари. — Или может быть Печаль.

Богоматерь-в-Печали.

Не намного лучше.

— Господи, — вздохнул Габри. — Только представьте туристические буклеты?

* * *

— Стропила-для-Кровли? — переспросил Бовуар. — Кому пришло в голову так назвать деревню?

— Очевидно, Энтони Тюркотту, — ответила Хуэйфэнь. — Единственная и величайшая его ошибка при присвоении имен этой местности.

Она объяснила.

— Вы уже побывали там? — спросил Гамаш.