Больше, чем физрук
Шрифт:
– Пойдем, – сказал я, подавая Соломону руку и помогая ему отлипнуть от стены. – Посмотрим, не удастся ли нам вписаться в эту легенду.
Глава 18
— В какую легенду? – не понял Соломон и этим испортил момент.
– В легенду о прохождении легендарного непроходимого данжа, — объяснил я.
– Так нет же никакой легенды, — сказал Соломон. — Про этот данж знают три с половиной человека.
— Виталик был прав, ты действительно скучный, – сказал я. — Если легенды нет, надо
Может быть, в другом Виталик и ошибался. Может быть, это не Соломон распространял слухи о человеке-физруке. Сейчас вот совершенно непохоже, что это был он.
А может, он просто сдулся и не в адеквате.
Уже перед самой финишной ленточкой, существовавшей только у меня в воображении, из предпоследней ячейки моего инвентаря выпал "калаш", который еще со времен квеста в Госдуме оставался. К нему было два рожка патронов, так что я повесил его на другое плечо, не на то, на котором карабин висел, взял Клавдию в руки, дабы она не выпала следующей, ибо именному оружию валяться на полу не подобает, ободряюще улыбнулся Соломону и вышел из коридора в зал последней битвы.
И это был действительно зал. Идеальной квадратной формы, со сторонами около ста метров, он был освящен не в пример лучше, чем коридор. Можно даже было сказать, что в нем было светло, как днем.
Стены уходили вверх на высоту еще метров в пятьдесят, что позволило бы использовать заклинания левитации, если бы к этому моменту у кого-то из игроков осталась бы мана. И никакой мебели, никаких архитектурных излишеств или особенностей рельефа. Все идеально ровное. Нигде не спрячешься, ни за чем не укроешься, ничего в противника не кинешь.
Босс – я подумал, что это был босс, поскольку больше никого тут не было — стоял в центре зала и одновременно внушал и не внушал. Не внушал, потому что это был не имперский шагоход девятисотого уровня, не какой-нибудь десятиметровый демон из самых глубин ада, не ангел со сверкающим мечом, или еще какой-нибудь крокодилопотам, созданный больным воображением местных гейм-дизайнером.
А внушал он… ну, просто потому что внушал. Босс такого данжа не мог не внушать, даже если б на его месте пятилетняя девочка с бантиком стояла.
Это был азиат.
Почему азиат? А черт его знает, почему. Понятия не имею, откуда он тут взялся. Может быть, Система создавала босса для каждого прохождения, оперирую личными страхами и неприятиями игроков, ведь залезать в мозг эта зараза умела. А для меня это был самый неприятный вид рукопашника, с которым мне когда-либо доводилось встречаться. Мелкий, быстрый, очень умелый и очень крепкий.
Я бы предпочел иметь дело с каким-нибудь бугаем. Бугаи очень сильны, но даже профессиональному борцу сумо периодически не хватает скорости. Пинаешь его в коленную чашечку, заваливаешь на пол, а большие шкафа, как известно, падают очень громко, и уже там можно его запинывать до полного посинения.
А в этого вот живчика попробуй еще попади…
Он был стандартно неопределимого для азиатов возраста от девятнадцати до шестидесяти
Ну, если это не рукопашник, то укусите меня семеро…
А с другой стороны, нас тут двое, и Соломон вырос в другой культуре, он вообще об азиатах никакого понятия не имеет. Значит и это, что Система не сичтает его достойным претендентом в принципе и ориентируется только на мои страхи? Или я в корне неправ и это как-то по другому работает?
Уровня у азиата не было, полоска здоровья, как я ни пытался сфокусировать зрение, тоже не просматривалась. Может, он вообще обычный человек?
Ну, почти обычный как бы человек.
Едва мы вошли в зал, как сила тяжести вернулась к нормальной, атмосфера перестала быть тягучей, а волна свежего воздуха вымыла из тела всю усталость, и даже толстый лысый Соломон стал выглядеть пободрее.
Что ж, теперь примерно понятно, как оно все будет.
Может быть, уже через пару минут нас скрутят в бараний рог, но все равно стоило держать марку.
– Мое кун-фу сильнее твоего, — сказал я.
Виталика с нами уже не было, а шутки за двести сами себя не пошутят.
Брюс Ли системного разлива улыбнулся и скрестил руки на груди.
– Давно здесь никого не было, — сказал он. На чистом системном, что, впрочем, неудивительно.
– Скучал, наверное, — сказал я, подходя поближе. Сейчас нас разделяло около десяти метров. Соломон держался сзади и чуть левее.
– Вы прошли через великое испытание и доказали самим себе, что достойны быть здесь, -- сообщил азиат. Но на поздравление с достойной победой это все равно было не похоже, чувствовался здесь какой-то подвох. – Но теперь вам предстоит еще одно испытание, возможно, не уже такое великое. Теперь вам нужно доказать то же самое мне.
А вот и подвох.
– А без всего этого точно нельзя обойтись? – спросил я.
– Можно, – сказал азиат. – Вы можете уйти прямо сейчас, до начала испытания. Вы можете уйти отсюда сломленными и проигравшими, и будете помнить об этом всю жизнь.
– Ты прямо-таки уговариваешь нас остаться, – сказал я.
– Если вы останетесь и окажетесь недостойными, то умрете последней смертью, – сказал азиат.
Соломон сокрушенно покачал головой. Его надежды на амулет возрождения с девяностопроцентным шансом срабатывания только что накрылись медным тазом. Тем же медный тазом, которым когда-то накрылись все мои прежние планы на жизнь.
– И когда начнется испытание? – поинтересовался я.
– Как только вы решите, что готовы.
То есть, первый ход за нами, и агрится он не будет. Ладно, тоже вариант.
Я достал трубку, закурил и повернулся к Соломону.
– Какие мысли?
– Это монах. Скорее всего, он заточен под ближний бой.
– Предлагаешь расстрелять его удаленно?
– Вряд ли получится, – сказал Соломон. – Он либо увернется, либо чем-то закроется.
– Хочешь уйти? – спросил я. Сломленным и проигравшим?