Больше, чем гувернантка
Шрифт:
Елена осознала, что сегодня действительно первое мая. Наступил новый месяц. И солнце светит очень ярко. К сожалению, господствующее в ее душе смятение не позволяло наслаждаться погожим деньком.
— Да, прекрасная, — неопределенно ответила она.
Леди Сисели повернулась к внуку, с каменным лицом восседающему во главе стола. Как и Елена, он не притронулся к десерту.
— А не прогуляться ли нам всем после обеда на свежем воздухе?
Взгляд его под полуопущенными ресницами оставался непреклонным.
—
— Бесконечная работа и полное отсутствие удовольствий отупляют, — сухо заметила леди Сисели.
— Что ж, значит, так тому и быть, — отрезал Адам. — У меня нет ни времени, ни желания принимать солнечные ванны.
Наградив его долгим, оценивающим взглядом, пожилая дама повернулась к Аманде:
— Ты уже покушала, милая? В таком случае давай поднимемся наверх за нашими чепцами. Нет-нет, не беспокойтесь, миссис Лейтон, — улыбнулась она Елене, которая тоже собралась было подняться с места. — Вы еще не закончили трапезу. Мы с Амандой сами прекрасно справимся. И ваш капор захватим.
Уход леди Сисели и Аманды оставил Елену наедине с Адамом.
Похоже, этой перспективе он обрадовался еще меньше, чем Елена, судя по ледяному взгляду, которым наградил ее, вставая из-за стола, чтобы проводить бабушку и дочь.
— Прошу меня извинить, мне нужно немедленно удалиться в кабинет, меня ждут неотложные дела.
Леди Сисели, уже сделавшая несколько шагов к двери, нахмурилась и остановилась:
— Возможно, будет лучше, если вы проводите Аманду наверх, миссис Лейтон.
— Конечно. — Елена с радостью ухватилась за возможность ускользнуть от холодного и неприступного Адама.
Ей стало совершенно очевидно: он глубоко раскаивается в том, что произошло между ними прошлой ночью.
Осознание этого больно ранило ее, и стоило больших усилий сдержаться, чтобы не броситься прочь из комнаты.
— Советую вам не вмешиваться в это дело, бабушка, — предупредил Адам, разгадав намерение леди Сисели остаться с ним наедине.
— Потому что твое ледяное обращение с бедной женщиной за обедом уже начало приносить свои плоды? — осуждающе произнесла она.
— Не стал бы я ее так называть, — возразил он.
— Возможно, потому, что ты упорно предпочитаешь не замечать ее очевидного расстройства? — осуждающе произнесла леди Сисели.
Сердце Адама вовсе не было вырезано из цельного куска камня, и он тоже переживал из-за нынешнего состояния Елены. Но разве мог он повести себя иначе? После случившегося вчера любое проявление доброты и нежности с его стороны было бы воспринято ею как поощрение, он не мог
Он поджал губы.
— А мы, похоже, поменялись ролями. Ведь это вы меня уверяли в том, что отношения с гувернанткой совершенно недопустимы.
— Помнится, я советовала тебе проявлять осторожность, а не жестокость, дорогой.
— Я не считаю жестокостью выказывание сожаления по поводу содеянного.
Леди Сисели нахмурилась:
— Уж не хочешь ли ты убедить меня в том, что твое жестокое поведение на самом деле имеет благие намерения?
— Вот именно, — сухо ответил он.
Леди Сисели рассердилась:
— Что ж, можно и так поступать.
— Только так с этим деликатным вопросом и можно разобраться. — Отвернувшись, Адам невидящим взглядом уставился в окно. — Я открыто признаю, что прошлой ночью совершил ошибку, которую можно исправить лишь одним способом — немедленно удалить миссис Лейтон из имения. Полагаю, в данных обстоятельствах для всех заинтересованных сторон было бы лучше, если бы это решение исходило от нее самой.
— Я не оспариваю этого решения, но, как мне кажется, можно найти более мягкий способ.
Верхняя губа Адама, продолжающего смотреть в окно, дрогнула в горькой усмешке.
— Мягкость никогда не входила в число моих добродетелей.
— Готовы ли вы отправиться на прогулку, леди Сисели? Аманда ждет нас в прихожей.
Адам резко обернулся. Елена произнесла эти слова чересчур оживленно, и он тут же догадался, что ей опять удалось услышать последнюю часть их разговора с бабушкой.
Что бы он ни говорил, жестокость была вовсе не свойственна его натуре, но, будучи женатым на Фанни, из чувства самосохранения он научился быть жестким. Какое бы решение ни принял касательно Елены, он не хотел заставлять ее страдать.
Адам обратился к бабушке:
— Не отведете ли вы Аманду на прогулку сами, дорогая, чтобы дать мне возможность переговорить с миссис Лейтон?
— Разумеется.
— Уверяю вас, в дальнейшем обсуждении этого дела нет никакой необходимости! — воскликнула Елена и тут же покраснела от собственной грубости.
Ее будто подменили. Да и могло ли быть иначе, если она только что узнала, что Адам, джентльмен, ставший для нее ближе, чем кто бы то ни было, не только обсуждает события прошлой ночи с бабушкой, но и советуется, как ему половчее избавиться от ее присутствия в своем доме!
А она-то поверила, что почти влюбилась в этого человека, полагала, что и он испытывает к ней симпатию. Его слова, обращенные к леди Сисели, убедили в том, как глубоко она заблуждалась на этот счет. Прошлой ночью лорд Адам Готорн просто получил от нее то, что хотел, и теперь мечтал как можно скорее избавиться от ее присутствия.