Больше чем люди
Шрифт:
Когда он закончил есть, все трое посидели еще за столом, не говоря ни слова. Дин заглянул в глаза Продда и прочел в них: он хороший парень, но не из тех, кого хочется иметь соседом и ходить к нему с визитом. Он не вполне понял образ визита: нечеткое и расплывчатое пятно звуков, разговора и смеха. Признав в этом понятии очередной случай недоступного для себя – именно недоступного, хотя и вполне постижимого, того, что он не может делать сейчас и не сможет никогда, – Дин ушел, попросив у Продда топор.
– Как ты думаешь, он не в обиде на нас? – беспокойно
– Он-то? – переспросил Продд. – Он не вернется сюда, даже если его упрашивать. Я, по совести, все время этого опасался. – Он подошел к двери. – Слышь-ка, не берись за тяжести.
Джейни читала – медленно и разборчиво, чтобы близнецы поняли. Ей не нужно было читать громко, только разборчиво. Она дошла до того места, где женщина привязала мужчину к столбу и выпустила другого мужчину, «моего соперника, ее счастливого любовника», из шкафа и дала ему в руки кнут. Оторвавшись в этом месте от текста, она заметила, что Бони нет, а Бини сидит в холодном камине, изображая мышку, спрятавшуюся в золе.
– Ага, ты не слушаешь, – проговорила она.
Хочу ту, которая с картинками, пришел безмолвный ответ.
– Эта мне уже надоела, – задиристым тоном ответила Джейни, однако все же отложила Венеру в Мехах фон Захер-Мазоха.
– В этой хотя бы есть какой-то сюжет, – пожаловалась она, подходя к полкам. Отыскав нужный томик между детективом Мой револьвер быстр и Айвеном Блохом [2] с иллюстрациями, она вернулась с ним в кресло. Бонни исчезла из камина и появилась рядом с креслом. Бини стояла по другую сторону. Где бы она только что ни обреталась, но явно была в курсе происходящего. И уж во всяком случае, она любила эту книгу больше, чем Бони.
2
Айвен Блох (1872–1922) – немецкий врач, дерматолог, венеролог и сексолог.
Джейни распахнула книжку наугад. Близнецы, выкатив глазенки, наклонились вперед.
Читай!
– Ну ладно, – сказала Джейни. – …D34556. Раздвижная портьера. С двойными сборками. Длина 90 дюймов. Цвета: бледно-желтый, красный, темно-зеленый с желтоватым отливом и белый. Цена 24,68 доллара. D34557. Деревенский стиль. Плед Стюартов или Аргайлов, см илл. 4,92 доллара за пару. D34…
И они снова были счастливы.
Счастливы они были с того времени, как попали сюда, и в предшествовавшее этому лихорадочное время. Они научились открывать заднюю дверь трейлера, зарываться в сено и неподвижно лежать под ним. Джейни умела снимать прищепки с веревки, а близнецы научились возникать в комнате, к примеру, в магазине ночью, и отпирать изнутри такую дверь, которая была заперта на замок, непосильный для Джейни, умевшей справляться только с крючками и засовами. Впрочем, лучше всего у них получалось отвлекать внимание тех, кто начинал преследовать Джейни. Таковые быстро убеждались в том, что присутствие двух мелких девиц, швырявших в них камни с высоты второго этажа либо вдруг цепляющихся за
Дом стал для них самым радостным открытием среди всех прочих. Стоял он в несчетных милях от соседей, никто и никогда к нему не подходил. Этот большой дом возвышался на холме посреди дремучего леса, и почти никто не знал о его существовании. От дороги его ограждала высокая стена, а от леса – высокий забор, под которым протекал ручей. Бони открыла этот дом случайно, когда все устали и решили поспать у дороги. Она проснулась первой, отправилась на разведку и увидела забор, он-то и привел ее к дому. Им пришлось затратить уйму времени, чтобы найти лазейку для Джейни, пока Бини не свалилась в ручеек там, где он подтекал под забор, и не вынырнула из него с другой стороны.
В самой большой комнате была тьма-тьмущая книг, нашлась и уйма старых одеял, в которые можно было закутаться, когда становилось холодно. В темном холодном погребе обнаружилось с полдюжины коробок овощных консервов и несколько бутылок вина, которые они потом разбили, так как вино показалось им скверным на вкус, однако пахло просто восхитительно. Возле дома серебрился пруд, купаться в нем было куда интересней, чем в ванных, почему-то лишенных окон. Было где играть в прятки. Нашлась даже комнатка с зарешеченными окнами и цепями, прикованными к стене.
С топором дело шло много проще.
Он никогда не отыскал бы это место, если бы не поранился. За все проведенные в скитаниях по лесу годы, часто вслепую и наугад, Дин ни разу не попадал в подобную ловушку. Он только что переступил какую-то вершинку и сразу же полетел вниз на двадцать футов – на покрытое хворостом и засыпанное гнильем дно. При падении он повредил один глаз, и левая рука его нестерпимо болела возле локтя. Выбравшись на свободу, он обозрел местность. Возможно, когда-то кто-то устроил здесь пруд – с невысокой и непрочной нижней стенкой. Теперь вода ушла, оставив углубление в склоне холма, густо заросшее внутри кустарником, еще плотнее закрывавшим вход с обеих сторон. Камень, с которого он слетел, выступал из склона и нависал над выемкой.
Прежде Дина нисколько не волновало – есть возле него люди или нет. Теперь он хотел только одного: быть таким, каким требовала его внутренняя суть – то есть одиночкой. Но за восемь лет, проведенных на ферме, Дин успел отвыкнуть от жизни лесного зверя. Ему необходимо было укрытие. И чем дольше он смотрел на это укромное место с каменным потолком и двумя земляными стенами, тем больше оно казалось ему похожим на искомое укрытие.
Сначала он ограничился несложными мерами: вырубил и выкорчевал кусты, чтобы можно было удобно улечься, и подвязал пару колючих кустов при входе, чтобы тернии не задевали его при входе и выходе. Потом начались дожди, ему пришлось выкопать сточную канавку, чтобы в убежище не застаивалась вода, и соорудить над головой что-то похожее на крышу.
Но время шло, и он все более увлекался благоустройством своего жилья. Натаскал веток, засыпал их землей и хорошо утоптал – получился ровный пол. Вытащив из задней стенки шаткие камни, он увидел, что оставшиеся после них выемки могут послужить в качестве полок, на которых можно было разместить все его скудные пожитки.
Конец ознакомительного фрагмента.