Больше чем скандал

Робинс Сари

Кроме того, в самом дневнике говорилось, что главное в жизни – это ум и сообразительность.

Дом, где обитали Каддихорны, был когда-то резиденцией семьи Кэтрин, и она в деталях помнила его изнутри. Она помнила, в какой комнате спал каждый из домочадцев, так же хорошо, как и о событиях того страшного дня, когда Каддихорны вторглись в их семейное гнездо.

Кэтрин никогда не забудет, с каким бессильным гневом она следила за леди Фредерикой, которая примеряла бесценные материнские украшения, которые были завещаны самой Кэтрин.

– Эти

украшения предназначены для женщины, а не для ребенка, – презрительно фыркала леди. Именно в тот момент Кэтрин поняла: леди Фредерика никогда не допустит, чтобы мамины жемчужные ожерелья коснулись шеи дочери.

Когда леди Каддихорн ложилась спать, она всегда клала драгоценности под подушку. И Кэтрин могла поклясться, что Фредерика до сих пор не изменила своей привычке. Поэтому отыскать сокровища не составит труда.

Итак, Кэтрин обладает достаточной сообразительностью, остается только проверить ее на практике, и дневник поможет ей в этом. Только бы он не обманул ее ожиданий!

От этого зависят их жизни – ее и Джареда.

Глава 30

Маркус пришпорил жеребца, посылая его вперед и ощущая под собой перекатывающиеся бугры мускулов скакуна.

Позади неотступно следовал Там. Сегодня утром ему чертовски нездоровилось, но усердный служака изо всех сил держался в седле, и Маркус восхищался его характером. Долговязый сержант сгорбился, и на его худощавом лице застыло такое сосредоточенное выражение, что можно было подумать, что он борется за свою жизнь.

«Может быть, предложить Таму скакать помедленнее и подъехать попозже», – подумал Маркус, но побоялся задеть самолюбие своего спутника. «И все-таки здоровье важнее», – решил он наконец.

– За поворотом виднеется деревня, – обратился он к Таму, пытаясь перекричать ветер. – Почему бы вам здесь не отдохнуть, а я поеду вперед? Мне все равно придется сделать останозку в Рэйгейте, и вы с легкостью нагоните меня в Лондоне.

– Ну нет, сэр, – пропыхтел Там. – Я свеж как огурчик и ни за что вас не покину.

Маркус хмыкнул: Там проявляет излишнюю ретивость, однако он, несомненно, должен понимать, каковы границы его возможностей. Неделя действительно выдалась очень трудная, и помощь Тама была бесценной. А Маркус ценил проявления преданности.

Ренфру мертв. И теперь посыльный со свидетельскими показаниями, подтверждающими его виновность, уже находится на пути к лорду Уэллингтону. А от той арены, на которой Ренфру приводил в исполнение свой замысел, осталась лишь горстка пепла.

Это был план глупца, с самого начала обреченный на провал, но даже в таком виде он стал причиной ужасной трагедии. Ренфру искал способ заразить британскую армию. Следуя примеру осаждающих давних времен, он заставлял своих людей перебрасывать через стены городов зараженные предметы. Проблема заключалась в том, что Ренфру не мог подыскать инфекцию, которая не поражала бы и се переносчика.

Тупо, подло,

безумно! Изыскания Ренфру стоили жизни многим мужчинам и женщинам, которые жили около Дувра, там, где он пытался внедрить в жизнь свой план, однако это обстоятельство его ничуть не беспокоило.

И только обвинение в убийстве отца Маркуса смогло вывести мерзавца из равновесия. Ренфру попытался разыграть оскорбление, но Маркус не поверил ни единому его слову. Только Ренфру мог стоять за убийством.

Маркус проклинал негодяя и призывал громы и молнии на головы всех его сообщников. Впрочем, очень скоро на них должна была обрушиться ярость Уэллингтона. Рядом с каждой фамилией значились место жительства и перечень деяний каждого предателя. Через неделю из этого списка никого не останется в живых.

После завершения миссий подобного рода Маркус неизменно испытывал горечь: ему казалось, что дьявольское коварство, завлекающее людей в свои сети, не имеет границ.

Он сплюнул на обочину дороги. Грязная история! Теперь Маркус горел желанием увидеть Кэт и удостовериться в том, что доброта и нежность не покинули этот мир. Со времени их расставания он почти не спал; его силы поддерживали надежды, зарожденные словами Кэтрин. О, как он по ней скучает! Маркус поскакал навстречу ветру еще быстрее.

Уже вечерело, но дорога была хорошо наезжена, к тому же, как известно, зрение у лошади острее, чем у всадника. Над цепью ближних холмов показалась луна, и стало немного светлее. Цоканье копыт лошадей Маркуса и Тама звонко разносилось в воздухе, настраивая седоков на долгий путь, но, обогнув очередной поворот, они вдруг заметили огни и почувствовали запах топящихся печей.

– Мы будем менять лошадей, сэр? – осведомился Там, снимая сползавшую на глаза шапку. Его лысая голова поблескивала в свете луны.

– Конечно, это было бы разумно, раз мы едем с такой скоростью. Мне бы не хотелось загнать таких отменных животных. – Маркус всем своим существом стремился в Лондон, даже не задумываясь о том, какие чувства гонят его вперед, вынуждая возвращаться в те места, которые он недавно покинул. – Правда, наши лошади очень выносливы, – прибавил Маркус. – Такое впечатление, что у них десяток ног. И в принципе, мы можем еще немного обождать.

– Как вы успели заметить, сэр, наездник из меня никудышный, – начал Там, комкая шапку. – Простите, что я вас задерживаю.

– Не нужно извиняться, Там. Вы пехотинец, а не кавалерист. – Маркус немного ослабил вожжи и поехал помедленнее. Там стоически преодолевает усталость и до сих пор находится рядом с ним, а с какой скоростью они доберутся до деревни – не столь уж важно. – С этого места мы двинемся не торопясь. Мне хочется поскорее попасть в Лондон, но это не значит, что я собираюсь угробить по пути своего лучшего сержанта.

– Я ваш единственный сержант, сэр, – поправил он Маркуса, но в свете луны было видно, что тревога на его обветренном лице уступила чувству облегчения.