Больше чем скандал
Шрифт:
– Эви? – переспросил Маркус. – С ней что-то случилось?
Доктор Уиннер махнул рукой.
– Расскажи ему, Кэтрин. – Он вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.
В глубине синих глаз Маркуса сгустилась тревога:
– Так что же произошло с Эви?
Кэтрин вздохнула. Маркус вновь стал самим собой, и ей тоже нужно было возвращаться к реальности.
– Несчастный случай. Она играла в кухне, и огонь перекинулся на ее платье.
– Она сильно пострадала? – его голос сорвался.
Вспомнив
– Доктор говорит, что выздоровление будет медленным, но в конце концов она полностью поправится. Все могло быть… – она покачала головой, – намного страшнее. Прескотт сбил пламя руками. Благодарение богу, на нем были перчатки.
Когда до Маркуса дошел смысл сказанного, его лицо вытянулось. Он отпустил Кэтрин и, ошеломленный, почти упал на кровать.
– Боже Всемогущий, а я швырнул его на пол! – Он застонал и спрятал лицо в ладонях.
Кэт ласково потрепала его черные волосы.
– Ты был не в себе…
– Мне очень неприятно тебя спрашивать об этом, но я должен знать, чем вы занимались, когда я вошел?
– Я массировала спину Прескотта. У него забинтованы руки, и он не может даже почесаться.
– О! – Маркус убрал от лица ладони. По его глазам было видно, как он себя презирает. Он потряс головой. – Я такой дурак. Мне нет прощения. Придется принести кучу извинений. – Он снова помотал головой. – Девейну. И Уиннеру. И, Боже мой, миссис Нейгел. Они считают меня чудовищем…
Кэтрин уселась рядом с ним.
– Маркус, а что ты подумал? – начала она, стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее. – Почему ты набросился на Прескотта?
Он сжал ее руку в своих ладонях.
– Я думал, что ты бросила меня ради него. Когда я услышал, что он перебрался в комнату моего отца и спит в его постели…
– Кто тебе об этом сказал?
– Тимми.
Кэтрин передернуло.
– Этот парень обожает обливать людей грязью и смотреть, что потом будет!
– Он нес какую-то чушь про тебя и про одежду Девейна…
Щеки Кэтрин покраснели. Значит, Тимми успел заметить, что она вносила в приют сумку с драгоценностями, замотанную в мужскую одежду. Правда, это были вещи Джареда, а не Девейна.
Ей не хотелось упоминать о своих ночных приключениях. Маркус сейчас слишком возбужден, да и она еще не решила, стоит ли рассказывать ему абсолютно все, без утайки.
– Так, значит, ты не испытываешь к Девейну никаких чувств? – осведомился Маркус с плохо скрываемым волнением.
Кэтрин замялась.
– Прескотт мне очень дорог, но он и я… – она тряхнула головой, – мы не подходим друг другу.
Прекрасно понимая, что он может сейчас все испортить, Маркус, собравшись с духом, заговорил о том, что его волновало:
– Я думаю, что он любит тебя.
Кэтрин погрузилась в долгие размышления.
– Нет, это не так. Мы… просто
– Мне нужно перекинуться с тобой парой слов, Кэт, когда ты выйдешь, – прозвучал за дверью требовательный голос Прескотта.
Очевидно, Уиннер сообщил ему, что она целовала Маркуса. Почему-то девушка вдруг почувствовала себя виноватой. «Пусть Прескотт и не испытывает ко мне безумной любви, – поняла Кэт, – но он симпатизировал мне и, так или иначе, будет сильно уязвлен».
Маркус посмотрел на дверь.
– Ты по-прежнему уверена, что он тебя не любит?
– Он просто беспокоится обо мне. Мы переживаем друг за друга. – Откинув прядь его иссиня-черных волос, она поцеловала Маркуса в щеку, с удовольствием ощутив аромат сандалового дерева. Вздохнув, она поднялась. Жаль, что их примирение прервали так быстро.
Маркус тоже встал.
– Я должен принести ему свои извинения и поблагодарить за Эви и за заботу о тебе… Он хороший парень.
– Да, он очень сильно изменился. Люди взрослеют.
Маркус кивнул.
– Даже у леопардов иногда исчезают пятна.
Они обменялись понимающими улыбками. Нежность, пробудившаяся в груди Кэтрин, согрела ее, словно огонек в ночи. Маркус склонился к ней и ласково поцеловал.
– В залог удачи, – сказал он ей и направился к двери.
Сделав глубокий вдох, он открыл ее.
На пороге стоял Прескотт. Золотистая кожа его лица побагровела. Ярость, сверкавшая в его взоре, напомнила Кэтрин о том, как он злился в детстве, и в глубине ее души шевельнулось беспокойство.
Маркус сокрушенно развел руками:
– Мне очень жаль, Девейн, что я так грубо с тобой обошелся. Меня ввели в заблуждение, хотя это, конечно, меня не оправдывает.
Прескотт отпрянул, словно ужаленный, и прищурил глаза:
– Ты боишься, что тебя вновь вышвырнут отсюда?
– В этом нет никакой необходимости, Девейн. Я признаю свою ошибку. Прости меня.
Губы Прескотта сложились в столь знакомую Кэтрин упрямую ухмылку:
– А если я не приму твои извинения?
Встревожившись, Кэтрин подошла к нему и взяла за руку.
– Ты, должно быть, очень плохо себя чувствуешь. Давай я помогу тебе лечь в постель.
– Я не хочу ложиться в постель, – отрезал Прескотт. – Я хочу оторвать его проклятую голову.
Кэтрин со значением посмотрела на Маркуса:
– Почему бы тебе не навестить Эви? А я пока переговорю с Прескоттом.
– Ты действительно этого хочешь?
– Несомненно. Увидимся позже. – Подавив вздох, она наблюдала, как Маркус развернулся и пошел к двери.
Как только он вышел, девушка осторожно усадила Прескотта в кресло у окна. Потом взяла скамеечку для ног, на которой она стояла перед Маркусом, и поднесла ее к креслу.