Больше, чем желание
Шрифт:
— Нет, — я не могу вспомнить, когда в последний раз открывал дверь на веранду. Конечно, похожий вид открывается из окна моей спальни, но чтобы я просто сидел здесь? — Я редко бываю дома.
— Серьезно? Я бы нашла причину чаще бывать дома. Я бы жила здесь. Освободила место для медитации. А учеба с таким видом была бы просто отличной. Звуки волн помогают мне сконцентрироваться. Я бы даже ела здесь… — она повернулась ко мне. — И ты не пользуешься всем этим?
Ее слова звучат обвинительно, и мне хочется защититься.
— Не то, чтобы у меня есть время. Выпьем?
— Конечно. Бокал вина,
— Нет, — я немного раздражаюсь, потому что знаю, что она права. Почему я не любуюсь этой красотой, особенно если плачу за нее? — Не прихожу. Внутри тоже круто. Все, что мне нужно, чтобы чувствовать себя комфортно, здесь. Если честно, я даже не думал об этом.
Наливаю бокал красного вина для нее, бренди для себя и выхожу на веранду, опускаясь в кресло напротив Кили. Наблюдаю за ней, пока она медленно пьет вино. Меня завораживает ранее мне незаметная тихая женская сексуальность, которая сквозит в каждом ее движении. То, как неосознанно элегантно она держит бокал, как нежно поджимает губы, делая глоток. Ее грудь поднимается и опускается, рыжий завиток волос падает с плеча и опускается между ее грудей. Они идеально будут смотреться в руках, естественные, идеальные для ее тела. Мне нравится, что она настоящая — трогать искусственную грудь все равно, что ласкать камень.
Она опускает бокал.
— Зачем находиться внутри, если очевидно, что персонал отеля, занимающийся оформлением отеля, ориентируется на людей, лишенных воображения? Это совсем не ты.
Никогда не думал, что коричневые и кремовые оттенки слишком тусклые и для людей, лишенных воображения, но Кили — да.
— У меня есть несколько голубых подушек на диване.
— Они аквамариновые, — она поправляет меня. — И я не видела никаких личных вещей или фотографий в гостиной.
— Ты едва на нее взглянула.
— Там не особо есть на что посмотреть. Диван с парой кресел, журнальный столик, здоровенный телевизор и все. Извини. Я не придираюсь, я просто удивлена. Твоя машина так тебе подходит. А это место — нет.
— Думаешь, знаешь меня?
Она пожимает плечами.
— У тебя определенная энергия. Она намного смелее и мужественнее, чем эта берлога Томми Бэхэма. Почему ты вообще сделал ее своей? Или у тебя тоже есть этот мужской ген неспособности к декорированию?
Я не знаю, что ей ответить. Я никогда даже не пытался декорировать.
— Возможно.
— Опиши свою первую квартиру.
Я представил ее в голове. Комната молодого мачо в общежитии. Две шины от грузовика и лист стекла стали моим первым журнальным столиком. Плакаты с горячими цыпочками, сидящими на горячих машинах… Я хмурюсь. Если подумать, это все сделал Грифф. Но я не возражал.
— Окей, ты выиграла, — с самоуничижительной улыбкой уступаю я. — Я не умею украшать.
Она смеется.
— Спустимся к пляжу?
Я сомневаюсь. Я еще даже не поцеловал ее. Разговор был приятным. Ладно, я действительно им наслаждался. У нее интересные взгляды на жизнь. Странно, что она заставляет меня критически посмотреть на себя… но не ужасно. По словам Бритты, мне это нужно. Я надеялся, что мы закончим пить, а затем разденемся
На самом деле, я не считаю эту идею ужасной. Но мы вернемся к…
— Конечно, — время близится к десяти, поэтому большинство туристов с детьми уже должны разойтись по комнатам. Те, у кого медовый месяц, должны уже закончить ужинать и начать трахаться. А все пожилые уже в девять должны быть в кровати. По сути, мы должны быть на пляже одни.
Широкая улыбка, озаряющая ее лицо, стоит тех двадцати минут, которые мы потратим на небольшую экскурсию по местному пляжу. Она ставит вино на столик и встает с кресла.
— Спасибо. Если не будешь осторожен, я подумаю, что ты Прекрасный Принц.
— Тебе стоит узнать меня получше. Пойдем.
На выходе я меняю лоферы на сандалии и кладу в карман презерватив, потому что… ну, я надеюсь на секс. Я цепляю с собой бутылку вина, убираю ключи и беру Кили за руку, мы ведь собираемся посмотреть на крупную сияющую над заливом Хонакауа луну. Она тихо идет рядом со мной, крепко сжимая мою руку и сосредотачиваясь на океане перед нами. У лестницы Кили снимает туфли на каблуке, и я понимаю, что она куда миниатюрнее, чем я думал — где-то 155 сантиметров, может чуть выше. Она бросается к воде и шевелит пальцами, закапывая их в песок, и эта детская шалость вызывает у меня улыбку.
Ленивый ветерок создает впечатление, словно деревья вдоль пляжа исполняют чувственный гавайский танец в ритме шелеста листвы. Темное небо ярко сияет бесконечными звездами. Белые гребни волн сверкают, как бриллианты. Но что самое прекрасное во всем этом, так то, что мы одни.
Идеально.
— Вау, — выдыхает она, стоя недалеко от волн, разбивающихся о берег. — Каждый раз, когда я вижу что-то настолько красивое, я трепещу. Бесконечность океана делает все земное не настолько важным, каким мы его нарекаем. Я всего лишь человек, а океан… просто посмотри на мощь воды. В ней жизнь. Это… — она поворачивается ко мне и морщится. — Я слишком много болтаю.
Возможно, но меня это не волнует.
— Мне интересно послушать, что у тебя в голове. Я никогда в таком ключе ни о чем не думал.
— Хм… — она берет вино и делает большой глоток из бутылки.
Она скрывает намного больше, чем открывает мне, но я умею быть терпеливым. Я умею уговаривать. Я не уверен, хочу ли знать, что еще она может мне рассказать, но я узнаю.
— Ты погрузилась в философию. Не позволяй мне прерывать твои размышления.
Она посылает мне кокетливый взгляд.
— Я просто думала… Вид напоминает мне "Песню Океана" Виктора Гюго. Я не помню дословно, но…
Мы видели, как бескрайние воды тянутся к славе
И вздымаются к власти.
О необъятный океан! Мы в удивлении слышали твою песнь
Пока волны напоминали о времени.
"Истина, явись!" — словно гром, пел ты
"И сияй величественно!"
Обдумывая ее слова, смотрю на залив в попытке увидеть мир ее глазами. Она права. Это величественно. Это чертово чудо природы. Нужно смотреть на это почаще.