Больше никогда не спать
Шрифт:
— Нет, что вы, я очень хорошо Вас понимаю!
— Ах, значит, вы меня понимаете. Тогда вам, как голландцу, должно бы сделаться немного не по себе от этого понимания. Маленькая страна, давно перенаселённая и к тому же с научными стандартами из самых высоких в мире! Да у вас, наверное, геологи друг друга поедом едят. И, должно быть, многие впадают в соблазн принять сплюнутую коллегой косточку за клык пещерного медведя!
— Конечно, у нас маленькая страна. Но недра очень разнообразны.
— Это вам так кажется. Потому что у вас на каждый квадратный метр —
Я посмеиваюсь, непроизвольно, но вежливо.
— Ах, профессор, так ведь нашли же и каменный уголь, и соль, и нефть, и газ!
— А главные задачи, господин хороший? А фундаментальные проблемы? Как произошла наша планета? Что нас ждёт в будущем? Предстоит ли нам новый ледниковый период, или же на Южном полюсе в один прекрасный день вырастут финики? Вопросы и задачи, сообщающие величие науке, представляющие её истинное назначение?
Опираясь обеими руками на скрипящий стол, он резко встаёт.
— Истинное назначение науки! Вы меня понимаете? Уголь, чтобы растопить ваш камин, газ, чтобы сварить яичко на завтрак, и соль, чтобы это яичко посыпать — да это просто бакалейная лавка какая-то! А что есть наука? Наука — это титанический порыв человеческого интеллекта, грандиозная попытка вырваться из космической изоляции путём познания!
2
Нуммедал выходит из-за стола, с краем которого ни на секунду не теряют контакта кончики его пальцев.
— Я думаю показать вам сегодня кое-что из окрестностей Осло. Где здесь эти карты…
Он подходит к одному из заваленных картами журнальных столиков.
— С удовольствием, — говорю я.
Я сказал это без особого воодушевления, машинально.
Но что, если бы я объяснил, что мне нужно сегодня же продолжить своё путешествие на Север?
Он поворачивает обратно вниз свои вторые очки и подносит карту к глазам.
А что, если прямо признаться, что я приехал только ради обещанных аэрофотоснимков?
Он приоткрывает рот.
Или, может быть, сказать ему, что я уже взял билет на самолёт в Тронхейм? Что я должен уйти через четверть часа?
Но вдруг он сочтёт это за грубость и отправит меня в Финскую Марку с пустыми руками, без всяких снимков?
Я подхожу к нему на шаг, встаю рядом у журнального столика. Карта, которую он держит в руках, долго лежала свёрнутой, и теперь углы её заворачиваются вовнутрь. Нуммедал сгибается, чтобы разложить карту на столе, я придерживаю для него неподатливую бумагу. Это фототипия. Может быть, какая-нибудь неопубликованная карта, которую Нуммедал извлёк специально для того, чтобы меня порадовать?
Но нет, самая обычная геологическая карта района
— У меня должен где-то быть ещё цветной экземпляр, — говорит Нуммедал.
Проходя вдоль стола, он сбрасывает с него целую стопку бумаг, которые веером ложатся по полу. Пытаясь их подхватить, я падаю на колени.
— Ладно! Оставьте вы это!
Я поднимаю на него глаза. Теперь он держит в руках другую карту, наклеенную на льняное полотно. С полными бумаги руками я поднимаюсь на ноги. Нуммедал, кажется, не обращает внимания.
— Я уже нашёл карту. Пойдёмте скорее со мной.
Я кладу бумаги на стол и следую за ним. Интересно, что у него за карта? Пока я придерживаю для него дверь, я вижу, что это та же самая геологическая карта района Осло, только цветная. Что же он, совсем не понимает, зачем я приехал?
— Эта карта подклеена, — говорит он, — но неправильно. Она из-за этого не складывается.
Мы идём к лестнице. Я — слева от него, несу под мышкой карту, свёрнутую в рулон.
— До войны я побывал в Амстердаме, — рассказывает Нуммедал. — Видел Институт Геологии. Великолепное здание. Богатые коллекции из Индонезии.
Его правая рука скользит вдоль стены.
— Должно быть, утрата колоний была страшным ударом для вашей геологической науки.
— Это только на первый взгляд так кажется. К счастью, на самом деле у нас и теперь достаточно возможностей для работы за границей.
— За границей? Ах, молодой человек, не мечтайте понапрасну! За границей есть свои собственные геологи. И если ваши будут постоянно связывать все свои надежды с другими странами, то ничего, кроме трудностей, вам это не принесёт.
Тринадцатая ступенька второй лестницы.
— Возможно, — говорю я. — Но, видите ли, в наше время, когда есть так много разных международных организаций… Когда границы становятся всё прозрачнее…
— На бумаге всё это выглядит прекрасно! Но откуда взяться у вас глубокому, естественному пониманию действительно важных вещей, если вы живёте и учитесь на клочке грязи и глины, где нет ни одной-единственной горы?
Хорошо ещё, что он вовсе не ожидает ответа на свой вопрос.
— Вы, конечно, согласны, — поясняет он, — что тектоника — именно та область геологии, где есть простор для гениальных теорий. Что может быть выше, чем восстановить внутреннее строение Альп или процесс формирования Скандинавского Щита по немногим отрывочным наблюдениям и измерениям?
Мы ещё не спустились до конца, но он останавливается.
— В такой стране, как Голландия, нигде не найдёшь твёрдой почвы под ногами! Первое, что мы видим по приезде в Голландию, это — знаете, что? Вышка на лётном поле с надписью: «Aerodrome level 13 feet below sea level». Добро пожаловать, дорогие гости!
Со смехом он спускается по последним ступенькам, но внизу снова останавливается.
— Я бы сказал, что наводнение пятьдесят третьего года всё же послужило вам хорошим уроком. Любой другой народ давно ушёл бы с этих земель, вверх, туда, куда не добраться морю. Но только не голландцы! Хотя, впрочем, куда же им идти.