Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
Шрифт:
Попытка сделать из России цивилизованную, полуконституционную монархию обусловливалась личностью самого царя. Ни по своему характеру, ни в силу воспитания Николай II абсолютно не подходил на роль конституционного монарха, впрочем, как не мог быть и царем-реформатором. Образцовый муж, семьянин, он находился под влиянием неврастеничной жены-немки, внучки королевы Виктории. Она ненавидела конституционализм и затевала интриги против любого министра, который в силу способностей и реформаторского рвения мог, по ее мнению, представлять угрозу прерогативам ее мужа. Если бы император больше времени предавался удовольствиям и меньше обременял себя обязанностями (как он их понимал), то мог бы почувствовать облегчение, освободившись от своей огромной по масштабам XX века власти. Даже согласившись на крайне ограниченный конституционализм, он постоянно тревожился, что тем самым грабит своих наследников. Ему был недоступен мир современных идей. Как любой аристократ, Николай II был ревностным англофилом, но в политической сфере питал отвращение к Британии и британцам. Англия, больше чем Франция, была источником опасных идей, связанных с конституционализмом, и служила убежищем для русских революционеров. Британская пресса регулярно обвиняла Россию в нецивилизованной, деспотичной манере
Сын императора был болен гемофилией, и императрица, опасаясь за его здоровье, искала помощи у знахарей. Одним из них был печально известный Распутин. Влияние этого шарлатана на придворную камарилью, на дела государства и церкви являлось необъяснимой загадкой. Для просвещенного консерватора, даже если он, как Витте, презирал царя, престиж монархии был неотъемлемой составляющей национального единства. Но даже классы, традиционно преданные трону, стали терять уважение к монарху. В отличие от режима Александра II престол теперь связывался с реакцией и не мог служить стабилизирующим фактором в попытке шагнуть из самодержавия в новую эру.
Революционная ненависть к монархии основывалась не только на ее истории, но и на ее затянувшейся роли символа национального единства. Эсеры не случайно долгое время воздерживались от покушения на жизнь царя. Слишком яркими были воспоминания о реакции общественности на убийство 1 марта 1881 года. Ленин был вне себя от гнева, когда лидер кадетов во время посещения Лондона в 1909 году заявил, что до тех пор, пока в России существует парламент, либералы будут оставаться «оппозицией его величества, но не в оппозиции к его величеству». [206]
206
Ленин В. И. Собр. соч. Т. 15. С. 428.
Революционеры не могли представить себе большего кошмара, чем возвращение престижа короне и придание ей конституционного символа национального единства. Но их страхи были излишни.
Реформы не находили поддержки у бюрократии. Традиционная враждебность образованных классов к российским властям основывалась на понимании, что слуги государства, будь то министры или полиция, на самом деле служили не обществу, а деспотичному строю. Чтобы установить правопорядок в стране, недавно узнавшей революцию и репрессии, требовалось восстановить доверие к властям. Но и это, как оказалось, находилось вне компетенции Столыпина. Выступая в Думе, министр подчеркнул, что он хозяин в собственном доме и не допустит «невежественной» бюрократии, невосприимчивой к государственным реформам. [207]
207
Ланде (псевдоним А. Изгоева). П.А. Столыпин. М., 1912. С. 29.
Никакие провинциальные губернаторы или шефы полиции не будут подстрекать к погромам; тайной полиции, независимо от министра, не будет позволено плести заговоры. Вскоре стало ясно, что это пустые обещания. В 1909 году разразился скандал с Азефом. Выяснилось, что человек, считавшийся в охранке самым ценным информатором, был подстрекателем и организатором убийств наиболее высокопоставленных чиновников. Этот человек, которому доверяла партия эсеров, руководитель ее боевой организации, выдал полиции многих революционеров. [208]
208
Евно Азеф с 1893 года был секретным сотрудником Департамента полиции и… революционером. Уцелевшие фотографии Азефа вызывают естественное удивление: как человеку с такой отталкивающей внешностью доверяли тайны партии и жизнь сотен ее борцов. Оглядываясь назад, многие современники Азефа говорили, что его внешность и характер вызывали у них отвращение, и удивлялись собственной наивности. Но ведь революционеры учили себя быть «выше предрассудков» и приветствовать в своей среде любого решительного бойца вне зависимости от его внешнего вида и характера.
Обе стороны ощутили на себе этот удар. Любое правительство, заявил Столыпин, в борьбе с подрывной деятельностью прибегает к услугам информаторов и «подосланных» агентов. Это доказывало существование «темных сил» во времена министра, имевшего независимые, прогрессивные взгляды. Департамент полиции, сомнительный защитник правопорядка и законности, засылал агентов-провокаторов в революционные организации, а это означает, что он был наводнен психически ненормальными и криминальными элементами, зачастую преследующими свои собственные цели и не испытывавшими никаких угрызений совести. Столыпин предпринял попытку по-своему истолковать имевшиеся факты. Азеф являлся надежным сотрудником полиции и не был замешан в убийствах Плеве и великого князя Сергея! В сентябре 1911 года другой двойной агент, анархист по убеждению и провокатор по профессии, решая внутренний конфликт, выстрелил и смертельно ранил Столыпина. Таким образом, Столыпин был лишен возможности удержать Россию от вступления в войну и завершить начатые реформы, которые, по мнению многих, могли предотвратить события 1917 года. [209]
209
Тема агентов-провокаторов напрямую связана с революционным движением. В каждой радикальной группе обязательно были провокаторы. На Пражской партийной конференции в числе двадцати делегатов были два агента полиции. Возможно, кто-то и не был разоблачен, хотя революционное движение имело собственную контрразведку, возглавляемую Владимиром Бурцевым. Это он разоблачил Азефа и в своем журнале «Былое» регулярно печатал фамилии двойных агентов, которых ему удавалось обнаружить. Ленин философски относился к данной проблеме: агенты-провокаторы представляли опасность в основном для тех групп, которые, как эсеры, занимались террористическими актами (он упустил из виду, что в 1905—1907 годах его тактика немногим отличалась от тактики эсеров). Провокаторы могли, правда несильно, навредить социал-демократам, чьим основным оружием
Таким образом, за внушительным фасадом из реформ скрывалось ненадежное сооружение монархической системы. 1912 год характеризуется широкомасштабным подъемом стачечной борьбы на промышленных предприятиях. [210]
Стачечное движение разрасталось. Однако повторение 1905 года казалось маловероятным, ведь режим был уже достаточно силен, чтобы устоять перед внешними силами.
Важно отметить, что начиная с 1911—1912 годов Ленин уделяет все больше внимания событиям, происходящим на международной арене. До этого его интересовала исключительно Россия. Являясь членом международного движения, он изредка писал статьи, связанные с проблемами социализма в других странах. Он словно искал окольный путь в революцию; только международный конфликт или война могли нарушить унылый ход развития событий в России. В 1910 году стало ясно, что великие державы вступили в противоречие друг с другом. Если война на Дальнем Востоке привела к революции, не приведет ли война в Европе к еще большей революции? Теперь Ленин внимательно следил за появившимися признаками социальных волнений в Европе и националистических выступлений в Азии. О китайских революционерах, и особенно о Сунь Ятсене, он пишет: «Субъективно все они социалисты, поскольку против эксплуатации и угнетения масс». [211]
210
В 1912 году царские войска расстреляли на Ленских золотых приисках рабочих, проводивших стачку. Это вызвало волну протеста по всей стране. В связи с ленскими событиями Россия впервые услышала о молодом юристе Александре Керенском.
211
Ленин В. И. Собр. соч. Т. 18. С. 146.
Он начал понимать, что европейская государственная система, этот на первый взгляд нерушимый оплот капитализма, имеет слабое место в своих имперских владениях. Для самодовольных эксплуататорских классов Франции, Англии и Германии колониальная проблема представляла двойную угрозу. Во-первых, они вступали в противоречия друг с другом, а во-вторых, им приходилось противостоять растущему движению за независимость (в тот момент разговор шел только о странах Азии). «Пробуждающаяся Азия» – вот название одной из статей Ленина. Точно так же, как он изучал социальные проблемы в России с точки зрения возможности начала революции, он приступил к поиску благоприятных признаков на международной арене. Прошло много лет с тех пор, как Маркс, пощупав пульс западного капитализма, объявил, что тот находится при последнем издыхании. Это вызвало ярость и посеяло тайные сомнения в душах последователей великого учителя. Диагноз был поставлен, а больной, похоже, и не собирался умирать. Наоборот, он процветал и добивался невероятных успехов; буржуазные институты победным маршем двигались по миру. И только в самом начале XX века появились симптомы слабости всей системы.
В связи с новыми обстоятельствами возрос интерес Ленина к национальному вопросу. Ленин всегда подчеркивал, что в единой, централизованной революционной организации не должно идти речи о национальных различиях. Но когда дело касалось революционной пропаганды, он с такой же уверенностью провозглашал лозунг о национальном самоопределении. его раздражали мучающиеся бесконечными сомнениями марксисты, которые упорно настаивали на разъяснении каждой пропагандистской позиции. Как могут настоящие марксисты, кричали они, быть за полное национальное самоопределение? Это значит, что Польша отойдет польским помещикам и буржуазии, те районы империи, где говорят на тюркском языке, мусульманским феодалам и т. п.? Роза Люксембург категорически отрицала право наций на самоопределение. Увлеченная борьбой с буржуазным национализмом в Польше, она рассматривала право наций на самоопределение как уступку буржуазному национализму. Вообще-то Ленину нравился революционный энтузиазм Розы, энергия, с которой она обрушивалась на оппортунистов и ревизионистов немецкой социал-демократической партии. Но когда она заняла диаметрально противоположную позицию по национальному вопросу и заявила, что он вносит разлад в польскую социал-демократическую партию, Ленин стал называть ее надутой и глупой фанатичкой. Трудно было в 1912 году не заметить непреодолимой притягательности национализма. Группа Розы Люксембург не представляла особой ценности для социализма; Ленин признавал только польскую социал-демократическую партию, откровенно националистическую. Над конституционной системой Великобритании нависла угроза ирландской проблемы. Собирался ли воинствующий марксизм отказываться от готового оружия из-за каких-то гипотетических опасностей?
Ленин пребывал в блаженном неведении, что сам является русским националистом. Он с готовностью осуждал «великорусский шовинизм» и до, и после захвата власти. Однако не испытывал симпатии и был довольно нетерпим к тем народам и культурам, которые базировались на основе подлинных межнациональных отношений. Не было никакого цинизма или лицемерия в том, что он, с одной стороны, верил в политическую централизацию, а с другой – громко провозглашал шовинизм. его возмущали любые проявления русского национализма, и он искренне радовался, если видел нежелание нерусских народов сливаться с русским народом, хотя зачастую они были большими шовинистами, чем русские. [212]
212
«Хорошо известно… – писал еще один русский шовинист, Витте, – что нет большего врага у народа и религии, чем отступник. Нет большего юдофоба, чем еврей, принявший православие. Нет большего врага у поляков, чем поляк, который ходит не только в православную церковь, но и в русскую тайную полицию». Витте С. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 468.