Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
Шрифт:
За одну ночь большевики из верящих в «революционную инициативу» масс превратились в решительных защитников правопорядка. Зиновьев, бледный и дрожащий, выступил на заседании Совета и попросил защитить Ленина и себя от клеветы и угроз физической расправы. Во время его выступления стояла зловещая тишина. После окончания он ушел и не появлялся вплоть до октября. Сталин нанес визит человеку, который в то время имел преобладающее влияние в Совете. Уверен ли «товарищ» (впервые за долгие месяцы его назвали «товарищем», а не «господином» или «гражданином») Церетели, что большевики защищены от неистовства толпы? Ходят слухи, что идет подготовка к захвату большевистского штаба, а это приведет к кровопролитию. Да, ответил Церетели, правительственные войска готовятся взять дворец Кшесинской, но не ожидается никакого кровопролития; большевики должны оставить дворец. Сталин молча вышел.
Большевики потеряли поддержку; стоявшая за ними военная сила испарилась. Большевистский
Ранним утром 5 июля Ленин покинул свою квартиру. Весь день он прятался, перемещаясь из одного места в другое. Еще не было ордера на его арест, но, по словам Покровского, «он знал, что следует скрыться». Хозяева квартиры пребывали в нервном возбуждении и убеждали его искать другое убежище. Их не прельщала перспектива, что Ленина, «немецкого агента», обнаружат, с ордером или без оного, у них в квартире. Тем более удивительно, что Владимир Ильич, сохраняя самообладание, нашел время написать несколько небольших статей, которые на следующий день появились в газете «Листок «Правды». Заголовки статей говорят сами за себя: «Гнусная ложь реакционной прессы и Алексинского», «Клевета и факты», «Новое дело Дрейфуса?». 6 июля наконец-то нашелся человек, готовый приютить Ленина. Это был большевик С. Аллилуев, будущий тесть Сталина. [270]
270
Эти факты взяты из статьи С. Аллилуева «Как Ленин и Зиновьев скрывались в июльские дни» // Красная хроника. М., 1924. № 9. Несмотря на некоторое расхождение с имеющимися фактами, они, несомненно, достовернее тех, которые приведены в более поздней публикации «Ленин в Петербурге, 1890—1920». Л., 1957. С. 275—276.
Вместе с Лениным в квартире Аллилуева скрывались Зиновьев с женой. Зиновьев был страшно напуган, даже стал заикаться, но спокойствие Ленина вернуло ему присутствие духа. [271]
После опубликования 7 июля постановления Временного правительства об аресте и привлечении к суду Ленина и ряда большевистских лидеров было принято решение, что Ленин и Зиновьев должны скрыться. Ленин сбрил бороду, а Зиновьев коротко подстригся. Вечером 11 июля в сопровождении Сталина и Аллилуева они отправились на Приморский вокзал, откуда отходил поезд в Разлив, где Ленин и Зиновьев скрывались до 8 августа.
271
Нет причин считать это свидетельство тенденциозным, поскольку оно относится к 1923—1924 годам, когда Зиновьев был еще крупной партийной фигурой и союзником Сталина.
При всем внешнем спокойствии Ленин понимал, что конец, арест или нечто худшее, совсем рядом. В письме, найденном полицией в его квартире и адресованном Каменеву, Ленин писал: «Между нами, если они уберут меня, опубликуйте, пожалуйста, мои заметки о марксизме и государстве». (Это была незаконченная книга «Государство и революция», работу над которой Ленин продолжил в августе – сентябре.) Даже находясь в состоянии, близком к паническому, первая мысль Ленина была о литературном наследии, работе, которая будет способна разжечь огонь революции. Но, как и прежде, Ленина спасли… его враги.
Обвинение в том, что он получает от немцев деньги, как это ни парадоксально, помогло Ленину избежать ареста. Обвинение вновь прозвучало 5 июля от одного из пропагандистов, бывшего большевистского думского представителя, а ныне злейшего врага Ленина, Григория Алексинского. Он строил обвинение на фактах, по большей части известных нам: связи Ленина с Ганецким, который в Стокгольме представлял интересы Парвуса. Кроме того, имелась информация от совершившего побег русского военнопленного, который, находясь в немецком плену, якобы что-то такое выяснил, но основное обвинение строилось на отношениях Ленина – Ганец-кого – Парвуса.
Сегодня уже нет никаких сомнений в том, что, по существу, не считая отдельных подробностей, обвинения соответствовали действительности: большевики получали деньги от немцев. Но интересно, насколько неуклюже в эти июльские дни отметал Ленин предъявленные обвинения. Обычно он действовал более умело, и его ложь, кстати, весьма прозрачная, служила явным доказательством охватившего его страха. Из своего убежища Ленин писал письма в меньшевистские газеты, которые совсем недавно он осуждал за «филистерство», «полусоциализм» и тому подобное. «Дорогие товарищи» – с этого начинались
В то время как Ленин писал опровержения в газеты, министр юстиции получил копии его писем Ганецкому и Радеку. В одном из них, датированном 12 апреля, Ленин среди прочего писал: «Будьте аккуратны и сверхосторожны в связях». В другом письме: «Ничего (давно) не получал от вас, ни писем, ни денег…» Еще в одном письме он подтверждает получение значительной суммы денег от Козловского. [272]
Предостережения Ленина попали в цель. Меньшевистские лидеры в Совете задумались о слишком уж энергичном преследовании большевиков. Теперь появилась угроза революции справа, не так ли? Левое крыло меньшевиков под руководством Мартова считало, что подавление июльского восстания было слишком жестоким. Когда войска защищали Совет от большевиков, Мартов кричал: «Вот так всегда начинается контрреволюция». Несмотря на малочисленность, группа Мартова оказывала существенное влияние на меньшевиков во главе с Церетели и Даном. Они напомнили Мартову, как перед войной он писал, что Ленин не политик, а лидер организации, напоминающей мафиозную структуру внутри социал-демократической организации, мало того, склонный к установлению собственной диктатуры. Но все было тщетно. Мартов твердил, что хотя большевики и зашли слишком далеко, но они защищали интересы пролетариата. Нельзя было прибегать к насилию, следовало «объяснить рабочим, что конфликт будет улажен», и принять необходимые реформы. В этом случае авантюристы оказались бы «в изоляции». [273]
272
Письма и опровержения нашли свое место в собрании сочинений Ленина (естественно, в разных томах). Существует пикантная история. В 1923 году архивариус работал над судебным архивом бывшего министра юстиции, сохранившего копии этих писем. Естественно, он захотел опубликовать ранее неизвестные письма Владимира Ильича и передал их в редакцию «Пролетарской революции». Редакционная коллегия обратилась к Радеку и Ганецкому на предмет установления подлинности писем (Ленин находился при смерти). Последовал удивительный ответ: да, письма подлинные, но они их никогда не получали. Упомянутые в письмах деньги, сообщили Радек и Ганецкий, вероятно, «были собраны иностранным бюро большевистского ЦК». Письма были изданы. Пролетарская революция. 1923. № 9. С. 225.
273
Церетели И.Г. Воспоминания о Февральской революции. Т. 2. С. 239.
Большинство меньшевиков, хоть и смотрели на большевиков как на врагов, однако, не могли поверить, что они являются немецкими агентами. Это обвинение бросало тень на всю русскую социал-демократию. «Если мы арестуем Ленина, то войдем в историю как преступники», – заявил Дан. Меньшевики-«оборонцы» опровергали слухи, что большевики получали германское золото. Совершенно ясно, что не предпринималось никаких серьезных шагов по задержанию Ленина. В квартиру Аллилуева, где прятался Ленин, регулярно приходили его жена и сестра. Позже, когда Владимир Ильич скрывался в Разливе, его часто посещали большевики. Ничего не стоило выследить Владимира Ильича. Была создана комиссия по расследованию обвинений, выдвинутых против Ленина и Зиновьева. Постепенно расследование сошло на нет.
Но важнее другое. Вскоре были арестованы Луначарский, Каменев и Коллонтай. Троцкий с привычной для него бравадой потребовал включить себя в этот список, и его просьба была удовлетворена. При этом не предпринималось никаких попыток развалить партию. В конце концов, это была социалистическая, революционная партия, и как могли товарищи социалисты пойти на такой недемократический шаг? Большевики получили урок; здоровый инстинкт масс уберег их от очередной авантюры. Правые, как и прежде, оставались главным врагом. Совет и Временное правительство вернулись к прежнему, непростому сосуществованию: продолжили ожесточенный спор о власти и ответственности за провал летнего наступления русской армии. Наконец сошел со сцены князь Львов, и Керенский стал министром-председателем. Ретроспективно июльский кризис расценили как лишнее доказательство силы русской демократии. Все вернулось на круги своя.