Большие чемпионы
Шрифт:
Может быть, Джо Луис и не сразу понял, кто он такой теперь, но, когда понял, тут же попросил всех своих друзей, знакомых, а также журналистов не называть его чемпионом до тех пор, пока он не разберется со Шмелингом. Друзья и знакомые послушались, а журналисты, разумеется, нет.
Однако до второго боя с Максом Джо успел трижды защитить свой титул. Самым примечательным был его первый соперник — британец, а точнее, валлиец Томми Фарр, который, как и все уроженцы Уэльса, очень не любил, когда его называли англичанином.
Фарр провел прекрасный бой и сделал максимум возможного. Встречу в целом он, конечно, проиграл, но несколько раундов выиграл. Луис обрушил на челюсть и корпус Томми всю свою артиллерию, но тот ни разу не упал. У Фарра, как боксера, было множество достоинств, но один существенный недостаток — очень
С Луиса Фарр начал свои «гастроли» в США Он провел еще четыре боя: с экс-чемпионами мира Максом Бэром и Джеймсом Брэддоком, а также с очень сильными тяжеловесами Лу Нова и Редом Берманом. По мнению практически всех экспертов и зрителей, Фарр выиграл все эти бои. Тем не менее судьи ни разу так и не решились дать ему победу. За это безобразие стыдно стало даже американской спортивной прессе, которая начала всячески превозносить Фарра. Репортеры прозвали его Томми Львиное Сердце по аналогии с известным королем-рыцарем Ричардом, но все это никак не могло компенсировать несправедливость, совершенную по отношению к нему.
Ровно через год после боя с Брэддоком, 22 июня 1938 года, Джо наконец-то встретился со Шмелингом снова. Когда Макс в начале весны приехал в Штаты, он был потрясен тем, как изменилось отношение к нему. Только что прошел аншлюс Австрии, и весь мир гадал, что Гитлер будет делать дальше. В Америку уже приехало много беженцев из Германии, и то, что они рассказывали, потрясло американскую общественность до основания. В результате Шмелинга объявили нацистом. Макс как мог объяснял, что он не нацист и не антисемит, и в подтверждение этого указывал на своего менеджера и друга Джо Джекобса, еврея. Джекобс, который относился к Шмелингу как к близкому родственнику, тоже, надрывая глотку, рассказывал всем, какой Макс замечательный человек, но в результате только нажил себе множество врагов.
Вся страна с надеждой смотрела на Джо Луиса. Ему не оставили права на поражение. Он должен был от лица демократии победить тоталитаризм. Ситуация парадоксально напоминала ту, что сложилась перед боем Джек Джонсон — Джим Джеффрис. Но если тогда Америка требовала от Джеффриса победы над негром, которого воспринимала почти как князя тьмы, то теперь она требовала от негра победы над белым, воплотившим для большинства американцев все зло мира. В какой-то момент даже Джо, все понимавший и знавший, стал воспринимать Шмелинга как и все остальные. Удивительно несправедлива бывает судьба.
Макс был очень подавлен этой атмосферой ненависти и с нетерпением ждал боя, а Джо тем временем тренировался. Мудрый Блэкберн понял, в чем состояла ошибка его подопечного еще в самом начале первого боя Луиса со Шмелингом, и весь этот год он старательно работал над его не вполне идеальным джебом. Может быть, Джо и не умел перестраиваться во время боя, но слушать тренеров он умел, как и выполнять все их требования. Очень скоро его левая рука Луиса перестала зависать и опускаться после джеба. Была ликвидирована единственная дыра в защите, которая давала Шмелингу шанс на победу.
К бою Луис подошел в состоянии близком к тому, в котором летчик идет на таран. Вспоминая это через много лет, он сказал: «Жизнь всей страны в тот момент зависела от меня». И он был, к сожалению, прав. Большинство американцев ненавидело нацистов, но достаточно пассивно: слишком уж далека была от них Европа со всеми ее проблемами, но были и активные и достаточно многочисленные американские нацисты, в основном немецкого происхождения, которые в случае победы Шмелинга пусть на какое-то время, но обязательно подняли бы головы. Так что Джо действительно не имел права на поражение.
Когда противники наконец вышли на ринг, Луис несколько секунд смотрел на Шмелинга, а затем нанес два левых джеба, тут же подкрепленных двумя мощными ударами левой снизу-сбоку по челюсти. Макс явно почувствовал их силу. Потом Луис провел мощную серию из множества ударов. Где-то в середине этой серии Шмелингу удалось провести правый кросс, но он был ослаблен атакой Джо, и его удар не возымел никакого действия. Джо снова атаковал. В один момент его джеб чуть завис, и Шмелинг тут же попытался провести тот прием, который принес ему успех в первом бою, но Луис ждал этого и отскочил. Он стал медленно надвигаться на Шмелинга, и тот шаг за шагом отступал к канатам. Поняв,
Шмелинг как будто боялся отпустить канат, но, повинуясь команде рефери, все-таки сделал шаг навстречу Луису, точнее, двум его ударам, левому и правому хукам, в последний из которых Джо вложил всю свою силу. Макс упал лицом вперед, перевернулся и... встал. На свою беду. По тогдашним правилам, если боксер быстро вставал, ему не отсчитывали десять секунд, а практически тут же продолжали бой. Луис, не теряя времени, провел очередную серию, и Шмелинг, согнувшись пополам, ткнулся в пол руками. Он и на этот раз тут же встал, и рефери снова дал команду продолжить бой. Луис нанес еще несколько ударов, последним из которых был акцентированный короткий правый кросс. Шмелинг упал на колени и не смог встать. В этот момент кто-то из его секундантов выбросил полотенце, но рефери лишь отбросил его. Нет, он совершенно точно не собирался сегодня помогать нацистам. Тогда секундант выскочил на ринг, но рефери дал ему команду уйти. Правда, через секунду он решил сменить гнев на милость, подошел к Шмелингу и стал помогать ему встать вместе с наконец-то прорвавшимися к нему на помощь секундантами. Это был конец.
«Вот теперь я чувствую себя чемпионом», — сказал Луис, едва сойдя с ринга.
После неполных трех минут боя Шмелинг представлял собой страшное зрелище. Его немедленно повезли в больницу. Машина ехала через Гарлем, который весь высыпал на улицу, играл на всех музыкальных инструментах сразу и пел, отмечая победу своего любимца. Макс, лежавший в машине в полубессознательном состоянии, все-таки услышал многократно повторенное самыми разными голосами имя «Джо Луис».
В больнице среди прочих травм у него обнаружили две микротрещины в одном из позвонков шейно-грудного отдела: сказались те самые удары, нанесенные Луисом, когда Шмелинг держался за канаты, не давая себе упасть. Немецкий посол пытался заставить Макса опротестовать результат матча на том основании, что Луис нанес ему запрещенный удар, но Шмелинг отказался наотрез, заявив, что Джо дрался по американским правилам, которые допускают такие удары, и он сам отлично это знал, а значит, никакого нарушения не было.
По приезде в Германию Макс обнаружил, что для нацистских властей он больше не существует. Этому обстоятельству он был только рад. Геббельс, правда, попытался выступить с утверждением, что у Луиса что-то было в перчатках, но при отсутствии какой бы то ни было поддержки этой идеи со стороны Шмелинга она долго не прожила.
Через много лет Макс сказал: «В моем поражении была и положительная сторона. Победа над Луисом навсегда сделала бы меня «арийской эмблемой» Третьего рейха».
Неполный раунд на ринге со Шмелингом и бремя ответственности, связанное с этим боем, так измотали Джо морально и физически, что он позволил себе длительный отдых и в следующий раз вышел на ринг только через семь месяцев, но потом поставил защиту своего титула на поток. Он стал первым по-настоящему активным чемпионом мира. В 1939 году защитил свой титул четыре раза, в 1940-м — также четыре, а в 1941-м — семь. При этом, в отличие от другого активного чемпиона Томми Бернса, он дрался не с мешками для битья, а с самыми сильными тяжеловесами своего времени, и не его вина, что среди них никто не мог с ним по-настоящему тягаться.