Большие надежды
Шрифт:
— Но послушай, Джо.
— Слушаю, дружок.
— Ведь я уже почти год как стал подмастерьем, а ни разу еще не поблагодарил мисс Хэвишем, не справился о ее здоровье, не показал, что помню ее.
— Это ты верно говоришь, Пип; но только что ж, ежели, скажем, снести ей полный набор подков, четыре штуки, так не знаю, на что они ей, четыре-то штуки, когда там копыт днем с огнем не сыщешь.
— Я не в этом смысле говорю, Джо. Я и не думал ей ничего дарить.
Но Джо, раз напав на мысль о подарке, не мог так легко с ней расстаться.
— Опять же, — сказал он, — ежели бы, значит, помочь тебе выковать ей новую цепь на парадную дверь — либо гросс шурупов с гайками —
— Я не думал ей ничего дарить, Джо!
— Так вот, — сказал Джо, продолжая развивать свою мысль, словно я горячо за нее ухватился. — На твоем месте, Пип, я бы и не стал ничего дарить. Право, не стал бы. Ну, сам посуди, к чему ей дверная цепь, когда у нее дверь и так всегда на цепи? На шурупы еще неизвестно, как она посмотрит. Каминная вилка — тут нужна медь, с этим тебе не справиться. Ну, а если взять рашпер, так это и самому отличному мастеру не отличиться, потому что рашпер — он и есть рашпер, — говорил Джо терпеливо и внушительно, словно решив во что бы то ни стало рассеять мое прочно укоренившееся заблуждение, — и задумай ты сделать что угодно, а хочешь не хочешь, все равно у тебя рашпер получится, и уж тут хоть тресни, ничего не поделаешь…
— Джо, голубчик! — вскричал я, в отчаянии хватая его за рукав. — Ну, довольно! У меня и в мыслях не было что-нибудь дарить мисс Хэвишем.
— Вот-вот, — подтвердил Джо, словно только этого и добивался. — И поверь моему слову, Пип, ты, дружок, совершенно прав.
— Да, Джо. Только я вот что хотел сказать: ведь работы у нас сейчас не очень много, так, может, ты завтра с полдня отпустишь меня, и я бы сбегал в город навестить мисс Эст… Хэвишем.
— Только звать-то ее не мисс Эстэвишем, Пип, — серьезно заметил Джо, — разве что недавно переименовали.
— Знаю, знаю, Джо. Это я просто обмолвился. Так как же ты считаешь, Джо?
Выяснилось, что Джо считает, что раз я считаю это желательным, он тоже так считает. Однако он особо оговорил, что если меня примут не очень сердечно и не будут настаивать на повторении моего визита, хотя бы и предпринятого без всякой задней мысли, но единственно из благодарности, — пусть тогда моя первая попытка поддержать знакомство будет и последней. Это условие я обещал свято соблюсти.
Я еще не упоминал о том, что у Джо был наемный работник, парень по фамилии Орлик. Он утверждал, что при крещении ему дали имя Долдж, — явная фантазия; судя по его упрямому, скверному характеру, я полагаю, что и сам он отнюдь не обольщался на этот счет, а скорее выдумал себе такое имя, чтобы насмеяться над деревенскими легковерами и невеждами. Это был смуглый, широкоплечий, нескладный детина, человек огромной силы, неуклюжий и разболтанный в движениях и походке. Даже на работу он являлся с таким видом, будто случайно забрел в кузницу. Когда же он уходил обедать к «Трем Веселым Матросам» или вечером отправлялся восвояси, он убредал прочь, что твой Каин или Вечный жид, словно понятия не имел, куда идет, и не намерен был возвращаться обратно. Жил он на болоте, у сторожа при шлюзе, и в будние дни не спеша прибредал по утрам из этого своего логова, — руки в карманах, узелок с завтраком, подвешенный на шее, болтается за спиной. А по воскресеньям он с утра до вечера валялся на плотине у шлюза или стоял, прислонившись к какому-нибудь сараю или стогу сена. По улице он брел, глядя себе под ноги; когда же его окликали или какая-нибудь другая причина заставляла его поднять голову, он глядел на мир таким недовольным и озадаченным взглядом, словно единственное,
Угрюмый этот парень шибко меня недолюбливал. Когда я был еще совсем маленьким и всего боялся, он уверял меня, что в темном углу кузницы живет дьявол, с которым он на короткой ноге, а также, что каждые семь лет огонь в горне полагается разжигать живым мальчиком, так что я свободно могу считать себя растопкой. Когда я поступил к Джо в подмастерья, Орлик, возможно, утвердился в давнишнем своем подозрении, что со временем я займу его место; как бы то ни было, он еще больше невзлюбил меня. Правда, неприязнь его никогда не выражалась открыто в каких-нибудь словах или поступках; но я замечал, что он всегда норовит бить молотом так, чтобы искры летели в мою сторону, а стоило мне запеть «Старого Клема», как он начинал подтягивать, и обязательно не в лад.
Когда я на следующий день напомнил Джо про его обещание дать мне полдня свободных, Долдж Орлик это слышал. В ту минуту он ничего не сказал, потому что был занят: они с Джо только что начали обрабатывать полосу раскаленного железа, а я стоял у мехов; но немного погодя он оперся на свой молот и заговорил:
— Это что же, хозяин, выходит — вы только одному из нас поблажку даете? Раз отпускаете Пипа, надо и старого Орлика отпустить.
Ему было лет двадцать пять, не больше, но он всегда говорил о себе как о дряхлом старике.
— А на что тебе полдня свободных? — спросил Джо.
— Мне на что? А ему на что? Чем я хуже его?
— Пип сегодня идет в город, — сказал Джо.
— Ну, значит, и старый Орлик идет в город, — заявил тот, ничуть не смущаясь. — Что он, один только может идти в город? Чай не он один может идти в город?
— Не кипятись, — сказал Джо.
— Захочу и буду, — проворчал Орлик. — Скажи пожалуйста, в город идет. Ну, так как же, хозяин? Не хорошо любимчикам-то поблажки давать. Это понимать надо.
Поскольку хозяин отказался обсуждать этот вопрос, пока у работника не улучшится настроение, Орлик ринулся к горну, выхватил докрасна раскаленный железный брус, нацелился, точно хотел проткнуть меня им насквозь, покрутил его над моей головой, положил на наковальню, расплющил в блин (словно это я, подумалось мне, а искры — брызги моей крови) и наконец доработавшись до того, что сам раскалился докрасна, а железо остыло, снова оперся на свой молот и сказал:
— Так как же, хозяин?
— Успокоился? — спросил Джо.
— Успокоился, — буркнул старый Орлик.
— Ладно. — решил Джо. — Работник ты, можно сказать, усердный, не хуже других, ну, а сегодня уж будем все с полдня отдыхать.
Моя сестра, все это время стоявшая под окном, — она была мастерица шпионить и подслушивать, — немедленно просунула голову в кузницу.
— Ну, не дурак ли! — налетела она на Джо. — На целых полдня отпускаешь такого бездельника. Видно, лишних денег много завелось — ни за что жалованье платишь. Эх, мне бы быть над ним хозяином.
— Вам только дай, вы бы над кем угодно стали хозяином, — отозвался Орлик с недоброй усмешкой.
(— Не трогай ее, — пригрозил Джо.)
— Уж я бы справилась со всеми олухами и мерзавцами, — крикнула сестра, распаляя в себе ярость. — А уж если бы справилась с олухами, значит и с твоим хозяином бы справилась, потому он всем олухам олух. А если бы справилась с мерзавцами, значит справилась бы и с тобой, потому второго такого урода и мерзавца ни у нас, ни за морем не сыщешь. Вот!
— Ох и ведьма же вы, тетка Гарджери, — проворчал работник. — Не диво, что в мерзавцах толк понимаете.