Большие перемены
Шрифт:
— Мне, конечно, приятно это слышать, — усмехнулся Костя. — Но секс — одно, а любовь — несколько другое.
— Для женщины это одно и то же. Говорю тебе: ты единственный мужчина для меня.
— Сегодня, — уточнил Костя.
— Знаешь что, если ты мне абсолютно не веришь, то и незачем меня мучить. Так у нас ничего не получится.
— И ты сможешь отказаться от своего единственного мужчины, от своего счастья — то есть от меня?
— Я готова стать другой, только я должна знать, что меня ожидает.
Костя
— Одну твою интригу я распутал. Но это еще не все.
— Что еще? — напряглась Катя.
— Я не могу понять, почему ты так резко переменилась ко мне? Была холодна со мной, как Снежная королева, и вдруг вчера растаяла — целый день звонки, а ночью такая страсть, такая нежность… С чего бы это? Никаких ультиматумов, никаких условий — затащила меня в постель и теперь говоришь, что я самый лучший мужчина. Как это понять, Катя?
Катя замялась, оправдываясь:
— Ну, вчера я волновалась за тебя. Я сказала правду. Я действительно…
— Не надо, не надо рассказывать мне о чувствах, которые внезапно в тебе проснулись. Я уверен, тут дело в чем-то другом.
— В чем? — Катя расширила глаза. Костя покачал головой:
— Не знаю. Но я обязательно разберусь "в этом. Обещаю.
У Кости зазвонил телефон. Он взял трубку:
— Да, я тебя слушаю.
— Ты где пропал? Срочно приезжай! Вытаскивай меня отсюда! — прошипел смотритель.
— Я сейчас не могу.
— Не появишься, сдам тебя ментам. Так что давай быстрее.
— Но что случилось?
— Выследили меня. Мент под окном ходит. И если ты не хочешь на нары — придумаешь, как меня отсюда вытащить.
Костя отключил телефон. Катя замерла, чуя недоброе. Костя смерил ее оценивающим взглядом. У него появилась одна интересная мысль. Костя стремительно зашел в комнату Кати, которая поспешила за ним. Он подошел к шкафу, открыл дверцу и принялся перебирать Катины платья. Катя была удивлена его поведением:
— Костя, что с тобой? Что тебе нужно в моем шкафу?
— Слушай, у тебя найдется какое-нибудь платье посвободней?
— В каком смысле? — Катя не поняла.
— Да в прямом. Такое свободное, типа мешка.
— Так возьми мешок. — Катя совсем растерялась.
— Мне не нужен мешок, мне надо платье. Ты меня поняла?
— Нет, не поняла. Зачем тебе платье?
— Не важно, — отмахнулся Костя. — Потом узнаешь. Есть что-то посвободней? Какой-нибудь фасон, типа как для беременных.
Катя испуганно вздрогнула:
— Ты что, с ума сошел? Зачем?
Костя, ничего не объясняя, взял сумку и сложил в нее несколько платьев. Катя окликнула его:
— Костя, подожди, не уходи. Костя, что ты задумал? Он даже не остановился:
— Не могу, очень срочное дело. Пока. Все будет нормально, не переживай.
— Я
— Да? А как же деньги на свадьбу? — прищурился Костя.
— Мне больше не нужны деньги, мне нужен ты. Раньше я сама толкала тебя на преступление, а теперь я не хочу, чтобы ты уходил, я боюсь за тебя, Костенька.
Пока Катя говорила, Костя внимательно ее разглядывал. Потом, когда она закончила, снял с ее ушей клипсы и бусы с шеи, положил их в карман и помахал рукой:
— Потом верну.
Он ушел, оставив Катю в состоянии, близком к истерике. Она ничего не понимала.
Маша пришла в больницу пораньше и сидела тихонько у кабинета травматолога.
— Маша! Уже пришла на работу? Почему так рано? — удивился врач.
— Я хочу с вами поговорить. Здравствуйте, Павел Федорович. Павел Федорович, простите меня за вчерашнее, — сбивчиво сказала Маша.
— Да, вчера ты меня неприятно удивила. Вела себя так, словно ты — это не ты. И в процедурной, говорят…
— Я подумала, что лучше вам не брать меня на работу, — перебила его Маша.
— Вот как. И почему же? — Врач удивленно посмотрел на нее.
— Я боюсь. Боюсь натворить что-то еще. От меня вам могут быть одни неприятности.
— Ладно, давай пройдем в кабинет и поговорим но душам, раз уж ты сама завела этот разговор. — Врач открыл дверь кабинета, приглашая Машу войти. — Ты, Маша, для меня всегда была образцом терпения и оптимизма. Даже когда никто не верил, что ты можешь помочь, ты шла и помогала.
— Очень жаль, Павел Федорович, но мне кажется, что я изменилась. Помогала, помогала и устала.
— Разве можно устать творить добро? — спросил врач.
— Выходит, что можно, — Маша вздохнула. — Наверное, я устала быть терпеливой, покладистой. Неужели мне нельзя измениться и стать другой?
Врач внимательно посмотрел на нее.
— Я понимаю тебя, Машенька. Конечно, трудно сдерживать свои эмоции, когда пациент капризничает, ведет себя неадекватно. А ты ухаживала за очень непростым пациентом — Алексеем Самойловым… Представляю, каких душевных сил тебе это стоило. Но ты сделала для него столько…
— Я бы не хотела об этом говорить, Павел Федорович, — прервала его Маша. — Я сделала то, что должна была сделать. И хватит об этом.
— То, что ты сделала для этого парня, — настоящий подвиг. Я бы на его месте всю жизнь на руках тебя носил, пылинки сдувал.
Маша отстаивала свою точку зрения:
— Нельзя быть все время кому-то обязанным. Это угнетает. Алеша не обязан носить меня на руках, а я не обязана вечно быть его спасительницей. От всего этого дико устаешь.
Врач развел руками: