Большие приключения маленького города

Харитонов Владимир Александрович

Поговорка: «Настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына» восходит к библейским источникам. Но в более современном изложении она звучит очень даже по-советски, ей свойственна вся советская риторика. И простой смысл старинной поговорки оказался реальным планом действий моего отца. В поселке Нерль, в десяти километрах от Бушарихи, на месте развалившегося домика его матери на улице Октябрьской, он построил новый бревенчатый дом практически своими руками. Правда, небольшую часть работ все-таки выполняли

профессиональные плотники. Дом по сегодняшним меркам небольшой – одна комната-спальня на всю семью, кухня с печкой-лежанкой и холодная веранда. Правда, дополнительно имел место не отапливаемый, коридор с туалетом. Конечно, это громко сказано, а на деле огороженное досками небольшое место с прорезанной дыркой. Однако даже такие удобства гораздо лучше, чем выходить на улицу в зимнее время. Сзади дома пристроен двор, в котором держали кур, иногда поросенка.

Юрий Логинович, как говорится, мастер на все руки и на дворе хранил множество различных инструментов для плотницких и столярных работ. Помню, даже хитрый крючок на входной калитке со скрытой кнопкой для открывания он сделал своими руками. Переехали мы в новый дом, когда мне исполнилось три года и этот момент какими-то обрывками я даже помню. Случилось переселение зимой, и сразу же на лыжах я вышел на ближайшую Нерльскую улицу. Местные мальчишки лыжи у меня отняли, слегка помяв и бока, для порядка и без злобы, можно сказать на всякий случай. Отец их в этот же день нашел, хотя я никак не объяснял пропажу лыж и молчал, как партизан на допросе. Он поговорил с пацанами и лыжи они вернули, а вскоре вообще стали моими друзьями. Юрий Логинович всегда легко находил общий язык с мальчишками, особенно дерзкими, склонными к хулиганству. Может быть, где-то в глубине души он ощущал себя таким же….

На работу в Бушариху ходить за десять километров далеко, и мать перевелась ткачихой на такую же ткацкую фабрику в село Кибердино Тейковского района. Оно располагалось всего в двух-трех километрах от поселка. Отец работал помощником мастера, видимо, считался хорошим специалистом и ему перевода не давали. Как я понимал, в обязанности Юрия Логиновича входил своевременный ремонт ткацкого оборудования и его профилактическое обслуживание. К моменту переезда нашей семьи, у нас появился мой средний брат Виктор. Мне очень не нравилось, что он много орал и постоянно требовал к себе особого внимания. Чтобы младший брат не мешал мне спать, как объяснили родители, меня тогда определили в круглосуточный детский садик. Отца и мать я стал видеть только по выходным. Но на самом деле им просто надо работать, детьми заниматься некогда, вот их и определяли в ясли и детские сады. Между тем, когда меня вели на следующую «вахту» в нелюбимое детское учреждение, я орал не хуже Виктора, но на это почему-то родители никакого внимания не обращали. По крайней мере, так мне казалось….

Мать отца Орина Емельяновна какое-то время жила вместе с нами в новом доме.

Она казалась верующим в Бога человеком, и на кухне в углу на полочке стояло несколько иконок. Перед ними она каждый день молилась. Отец в те времена являлся убежденным атеистом и даже членом партии, естественно КПСС, а не «Единая Россия». Атеизм, видимо, болезнь заразная и я рос неверующим в Бога человеком. В школе подобные убеждения буквально вдалбливались в детские головы. Видимо поэтому, однажды зимой я тайком забрал все иконы и бросил на большак, присыпав сверху снегом. Проезжающий гусеничный трактор раздавил их в щепки. Видя слезы Орины Емельяновны, отец, конечно, ругался, но как-то несильно, можно сказать формально. А вот бабушка разозлилась на меня всерьез и, как мне казалось, совсем не любила, а возможно даже ненавидела…. И хоть это чувство не должно пребывать в православных христианах, думаю, оно вполне оправдано. Вскоре она уехала жить к сестре отца – Ольге на Камчатку. Та вышла замуж и уехала с мужем из родных мест на самый край земли.

Между тем братишка подрос и стал мне доказывать, что это только его родители, а не мои. Он похож на меня внешне, но какой-то смуглый и я называл его «монгол-татарин – мусхутдин». Существует ли реально последняя национальность, я не знаю до сих пор. Но тогда, по моему детскому разумению, это доказывало, что родители все-таки мои, а не брата. До драки у нас не доходило, я все-таки сильнее Виктора. Отец нас явно любил обоих и одинаково. Когда зимой мы ломали лыжи на местных довольно крутых горках, он ругался без злобы и всегда покупал новые. Между тем велосипед в семье имелся в наличии всего один, и пользовались мы им по очереди. Правда, отец его брал, когда хотел, а мы только тогда, когда он разрешал. Такая вот несправедливость…. Правда и использовал он его для поездок на работу или по общим семейным делам, ну, а мы, …чтобы покататься.

Юрий Логинович неподдельно любил животных и привил эту любовь всем своим детям. В доме всегда жила кошка, а на улице рядом с входом во дворе на цепи собака. Для нее отец своими руками построил конуру. Конечно без отопления и без удобств, однако четвероногий охранник не жаловался. Как правило, он заводил обычных дворняг, но достаточно крупных и злых. А однажды зимой привел прямо на кухню большую немецкую овчарку и сказал, что она будет охранять наш дом. Предыдущая собака у нас умерла, видимо, по старости. Овчарка оказалась злой, и отец ни мне, ни брату не велел к ней подходить, «пока не познакомимся поближе». Но я не удержался и бросился к собаке обниматься. Звали кобеля Джек и он вырос достаточно умным, чтобы понять, что детей обижать нельзя. Он просто завилял хвостом и лизнул меня в лицо. Мы с ним с первого дня стали друзьями. Ведь Джеку, наверное, тоже было страшно, когда он зашел в незнакомый дом к незнакомым людям и он хотел с ними подружиться, вжиться в новую семью….

Конец ознакомительного фрагмента.