Большое гнездо
Шрифт:
— Твой ли это тать, Веселица?
— Как ни прятался, а на крючок вздели...
— Хорош карась...
Веселица подошел к Вобею, дернул его за разрез зипуна:
— Свиделись, никак?
Вобей усмехнулся, скользким взглядом прилип к украсившему лицо дружинника синяку:
— Здорово я тебя...
— Должок за мной, — сказал Веселица и, размахнувшись, ударил Вобея по лицу.
— Так, — сказал Вобей и провел ребром ладони под носом. Долгим взглядом посмотрел на дрожащую окровавленную руку, покачал
Ошаня прыгал рядом, примеривался, с какой бы подойти стороны.
— Дай-ко, и я добавлю, — проговорил он и влепил Вобею увесистую затрещину.
Вобей покачнулся, но не упал, скользнул окровавленной рукою под треух.
— Эй вы, — засмеялся Звездан, — мужика мне не попортите.
— Да тебе-то что за забота? — удивился Веселица. — У нас свой счет. С утра ищем должок вернуть.
— А моему должку скоро год будет...
И Звездан рассказал, как бежал с Вобеем от Одноока в Новгород, как пощекотал его тать ножом на Великом мосту, вспомнил и о сегодняшнем поединке.
— Да где же парнишка твой? — забеспокоился Веселица. — Не заплутал ли часом?
В лесу совсем стемнело. Возбужденно переговариваясь, вои правили прежним путем к владимирской дороге.
— Жаль, Прова со всей ватагой не схватили, — говорил Звездан, сидя позади Веселицы на его коне, — а с Вобеем я бы и сам справился.
— Ничо, — отвечал Веселица. — Нынче Прову наши места заказаны. Уведет он своих людишек подальше куды. Вот вернемся, скажу посаднику, чтобы слал по дорогам разъезды.
Правя конем среди темных кустов, радовался Веселица: то-то попотешит он Малку, то-то удивит. Кого-кого, а Звездана в гости в этакую пору она не ждет.
У Ошани мысли были свои. Думал он, как переступит порог избы, как обнимет перепуганную Степаниду и велит нести из погреба меду. А наутро в городе все узнают, как он ловил лихих людей, и не с кем-нибудь, а с Веселицей, любимым Всеволодовым дружинником...
Оставленный при дороге мужичок ждал их исправно, дрожа от холода и от страха под ракитовым кустом. Ошаня посадил его на своего коня.
— А сермяга? А чоботы? — пропищал мужик.
— Жаль, сермяги и чоботов твоих мы не добыли, — сказал Ошаня. — Завалялись у меня где-то дома новые лапти, сыщется и худой зипунишко...
— Дурни вы сиволапые, — ругался мужик. — Почто на срам везете? Лучше бы мне под тем кустом помереть.
Вот как ему жаль было своей сермяги и своих чоботов.
— Сам тачал чоботы, а сермягу жена мне сшила, — ворчал он. — Вернусь, что сказывать буду?
— Авось не вернешься, — успокоил жадного мужика раздосадованный Ошаня, — авось пришибут где — на этот раз до смерти...
Переяславль встретил их тишиной, только кое-где взбрехивали страдающие бессонницей старые псы.
— Пойдемте все ко мне в гости, — пригласил Веселица.
— А что, — согласились мужики, — можно и в гости.
— Моя не проводит, — похвастался Веселица.
Отворили ворота, въехали. На дворе, у столбика, стоял привязанный конь.
— Уж не мой ли? — приглядываясь к нему, прошептал Звездан.
И точно — каурый. От радости у Звездана перехватило дыхание. Ежели каурый на дворе, то и Митяю где же быть еще, как не в избе.
— А я тебе что сказывала? — закричала Степанида Малке, разглядывая входящего в горницу Ошаню. — Чтобы мой погостевать пропустил, такого отродясь не бывало...
Удивленно выпучив глаза, Ошаня взирал на жену.
— Аль видишь впервой? — кричала Степанида. — И где тебя лешие носили?
— Вот баба, — передохнув, сказал Ошаня. — И отколь в ней только зло родится? Отколь слова берутся поганые? Ну, что честишь? Аль не видишь, что не один я, а с другами?..
— Дружки твои — такие же квасники. А ну, как хвачу кочергой!..
— Э-э, — попятился к двери Ошаня. Веселица, смеясь, обнял его за плечи.
— Ты, Степанида, не очень-то в чужом дому... Ошаня — мой гость, и моих гостей привечает моя хозяйка.
— Милости прошу, дорогие гостюшки, — выдвинулась из-за спины Степаниды Малка. — Проходите к столу, отдыхайте с дороги...
— Спасибо, хозяйка, — отвечали гости. — Доброе словечко в жемчуге...
— Просим милости вам от бога...
— Жить да молодеть, добреть да богатеть...
Все здоровались по чину, степенно проходили, крестясь на образа, рассаживались по лавкам.
— А Митяй где? — нетерпеливо спросил Малку Звездан. — Сказывай, куды спрятала Митяя?
— Тута я, куды меня прятать? Чай, не пряник, не съедят...
Парень вышел из-за полога, улыбаясь во все лицо. Обнял его Звездан, расцеловал в обе щеки.
— Да как же ты Веселицыну избу разыскал?
— Добрые люди подсказали.
— Мне он повстречался, — подала помягчавший голос Степанида. — Вижу, скачет парень сам не свой, конь в мыле. А наши-то только что в лес подались. Ну и напугалась я — уж не беда ли с кем стряслась?.. Хоть и дурак у меня мужик, а всё жаль. Все сердце-то об нем болит... Ну, я ентово паренька и остановила. То да се — выспросила да к Малке и проводила...
— Ай да баба! — воскликнул Ошаня. — Нешто не врешь? Нешто и впрямь тебе меня жаль?
— Да как же такого беспутного не жалеть? — засмеялась Степанида.
Ошаня хрюкнул от удовольствия и потянулся к ее губам.
— Ишь ты! — оттолкнула его от себя Степанида. — Сиди, где посадили, и озоровать не смей.
Размякшие гости разноголосо подначивали Ошаню:
— Ты, Ошаня, не робей!
— Эк разошлась твоя баба!
— Со Степанидой управиться — не лодию срубить!..