Большое шоу для сталкера
Шрифт:
– Если бы я имел возможность, вы получили бы по миллиону каждый даже за этот шаг. Потому что он - первый. Когда ажиотаж спадет и настанет время для серьезных размышлений, а так всегда бывает, я знаю, - люди задумаются. Мы расскажем наконец-то правду. Всю правду, как она есть! И то, что модуль - абсолютно герметичен, и что окружающая среда в том месте, где вы побывали, в чем-то не уступает по агрессивности марсианской, а настоящие исследователи Антарктиды это подтвердят. Про величину ультрафиолетового потока на полюсе, где защитный слой Земли самый тонкий, про то, что сила притяжения чуть-чуть меньше привычной, ненамного, но некоторый дискомфорт на первое время я вам гарантирую… Резкие изменения давления, температура… Расскажем, что вы носили настоящие скафандры, что ваши транспортные средства помимо основного фотоэлектрического
Тут все начинали хлопать в ладоши, одобряя прелестный спич, я тоже присоединился, обнимая Серую Мышку.
– А кто не поверит, - продолжил Большой Во, - черт с ними! Покажем миру «Большое галактическое шоу»!
– Вик, - напутствовал он меня перед стартом, - от твоих действий зависит девяносто процентов успеха. Ничего не напутай. После старта в течение двух недель вы будете оставаться прикованными к креслам. Некоторый отдых - только когда я скажу, чтобы зрители не заметили отсутствия невесомости. Дальше вас подвергнут процедуре анабиоцирования. Водоросль абсолютно безопасна, вы убедились на собственных шкурах. А нам очень нужно показать вас именно такими - зелененькими, умиротворенными, чтобы люди поняли, какое это благо - анабиоцит, а не мерзость, как многие думают. Вы проспите четыре дня
– срок на то, чтобы вас доставили в Антарктиду и подготовили модуль к работе. Ты просыпаешься первым. Готовишь приборы и камеры, проходишь регенеративный фильтр для удаления анабиоцита из сосудов и поднимаешь своих цыплят. Я ничего не буду иметь против, если первой ты разбудишь Серую Мышку.
– Может быть, тогда лучше миссис Дрейк? А про ее дружка скажем
– не вынес перелета. Вместе с вашей цыганкой…
– Убью, Вик! Я тебя убью, придушу собственными руками!
– Шучу, Большой Во.
– Не время для шуток. Я волнуюсь, а ты…
– Это тебе за мою ирландочку. Кстати, попросишь, чтобы потерпела полтора года и не искала никакого О'Хару или О'Брайена.
– Гарантирую! Лично заварю электросваркой пояс целомудрия.
– Как раз это необязательно…
– Дальше. Следи, чтобы никто не вздумал ставить эксперименты. Пытался халтурить и так далее. Многие из мира великих скрежещут зубами, - ты не слышишь? При любом удобном случае шоу прихлопнут как муху. Нас всех объявят шарлатанами и упрячут за решетку. Ирландка тебя не дождется.
– Не нужно со мной, как с ребенком. Я все помню.
– Не перебивай! Твои цыплята, если обратил внимание, редкостные простаки…
– То-то я удивлялся, когда отсеивали самых толковых! Нам умных не надобно, нам покорные нужны.
– Кто это сказал?
– Да был один. Павликом звали.
– Я запомню. Великолепные слова. Жаль, для шоу не подойдут. Но поверь, с таким экипажем тебе будет намного легче справляться, чем с умниками. Сколько ты самое большее находился с группой?
– Семь месяцев. Джунгли Амазонки.
– И как?
– Из двадцати пяти дошли тринадцать. Местного проводника убили, когда он не пожелал грабить заброшенный город.
– А ты?
– Хитрые попались бестии. Треть суммы - вперед, остальное по возвращении. Думал плюнуть на эти две трети, но не смог… Не из-за денег не смог.
– Я знаю.
– Понимаю, Большой Во, ты подаришь шпоры и шпагу. И мы напьемся в дым за чужой счет.
Он внимательно посмотрел на меня, будто с телеэкрана, и сказал:
– Это тоже, Вик. Удачи!
– Тебе удачи, Большой Во. Готовь шпоры. Дари Земле свое шоу, а мы будем дарить надежду. Мы постараемся.
Все. День старта. Нас привезли куда-то за Байкал. Я видел Уральский хребет и зеленое море тайги. Оно не пело, а ревело турбинами и проваливалось в воздушные ямы. Операторы сновали по салону транспортного Ил-76, выискивая хорошие ракурсы для наших изможденных физиономий. Все пытались улыбаться, и ни у кого это не получалось. Ни у кого, кроме Во Марлинга, разумеется.
«Протон-Зет» оказался не то чтобы выше любого здания, которые мне довелось видеть. Он был выше и величественней даже Ай-Петри, если кто бывал в Крыму. На самой верхотуре прилепился крохотный, с булавочную головку, обитаемый отсек. Отряд космонавтов - настоящих, не чета нам, авантюристам - уже находился перед стартовым коридором.
– Первый момент - самый важный!
– стараясь перекрыть рык гигантских инженерных машин, орал Большой Во.
– Прервись съемка хоть на миг, все вылетит в трубу… Через двадцать минут начинаем! Видишь вторую шахту подъемника? Вы заходите в лифт, вас сопровождают два оператора, руководитель полетов и несколько техников космодрома. Лифт доставит вас к другому отсеку, там, за стартовым, есть второй стенд, макет-дубляж с контрольной аппаратурой. Отряд космонавтов мы, естественно, не снимаем. Их доставят на иглу Протона, после чего наши камеры запечатлеют взлет. Операторы в лифте не прекращают съемку ни на секунду, даже после того, как вы окажетесь в своем отсеке. Учти, Вик, второй стенд хотя и не такой высоты, как оригинал, но тоже не детская горка. Съемка ведется параллельно. Та аппаратура, что установлена в отсеке, включается сразу, как только вы входите. Техники раскладывают вас по ложементам, желают успехов, задраивают люк в шлюзовой, и сразу двумя планами пойдет взлетающий «Протон-Зет» и вы в модуле. На обзорном экране для достоверности мелькнет немного огня, чуть-чуть дыма, облака понесутся навстречу, вам понравится. Главное - изображать жуткое напряжение на лицах. Никто нам не поверит, если весь подъем на орбиту вы будете загадочно улыбаться. Ну, впрочем, это не ваша проблема. В скафандрах установлены мини-инъекторы…
– Искусственная ломка, тоже на собственной шкуре…
– Правильно, это вы проходили. Но согласись, ты сам далеко не кинозвезда, малейшая наигранность, и даже физиономист-самоучка раскусит вашу игру. Ведь не будет ускорения, а значит, не будет причин, чтобы…
– Проехали. Дальше.
И он продолжал говорить.
Рядом с «Протоном-Зет», махиной, которую трудно представить даже в воображении, я испытал необычайное возбуждение, будто не четыре счастливчика в белоснежных скафандрах «Роскосмоса» взлетают на орбиту, а мы - тринадцать бэтменов в синем облачении с эмблемами «Большого галактического шоу» - действительно отправляемся на Марс. И даже хотелось заплакать. Честное слово! Настолько мощный поток энергии источал гигант-ракетоноситель, что ею заражалось все вокруг. Еще непривычно большие тягачи, топливозаправщики, рельсовые краны даже с километрового расстояния представлялись лего-конструктором для Гулливера в стране лилипутов…
– Дальше мы покажем звезды и Землю в вашем иллюминаторе. Никакой невесомости, нормальная тяжесть, поэтому вы и остаетесь в креслах. Через две недели - период так называемой адаптации, сеанс анабиоцирования. И только после этого, ну, вернее, через четыре дня анабиоза, у нас появится возможность вздохнуть свободнее. А четыре дня съемки вашего сна я как-нибудь разбавлю космическими роликами до четырех месяцев. Так у нас появится фора во времени. Вдруг что не так - будет время для монтажа. Но это - на крайний случай! Не расслабляйтесь там, в Антарктиде. Календарь, часы, компьютерное время модуля, все будет переставлено на четыре месяца вперед, минус четыре дня. Это чтоб вы не запутались. Но твой основной контракт начинает действовать сразу после пробуждения в модуле.