Большой беговой день
Шрифт:
Однако цифры на табло не менялись. Публика заволновалась. И вскоре пронесся слух, что Илюша-Овощник раздел бука Гену.
"На ипподроме работают кассы взаимных пари. Игра помимо касс тотализатора категорически запрещается. Виновные будут привлекаться к строгой ответственности" - выписка из правил.
* * *
"Учти, Тарас, - говорили ему на коннозаводе, - век жокеев, как и девичий век, короток, а скаковой сезон в Москве - еще короче". Из этого нравоучения следовало: успевай, сынок, заработать, недаром тебя в столицу снаряжаем! Конечно, недаром. Надо будет привезти подарки конюхам, тренерам, зав. производством, ветеринару, иначе на следующий год пошлют другого.
Тарас Тарасюк поначалу резво взялся за дело. Раз пришел первым, два вторых места, одно третье. Но на этом фортуна ездока в зеленом камзоле, "шлем и рукава красные", - кончилась. Перевели его кобылок в следующую группу, к более сильным лошадям, и превратился Тарас в обыкновенного "пыльника", то есть в каждой скачке плелся в пыли за лидерами. Правда, после первой победы Тараса на кругу зауважали. Давали по двадцатке, когда заделывали скачку, чтоб, значит, не ехал. Тарас деньги принимал охотно, сообразил - так оно надежнее. Но потом жулики разобрались - нет у Тарасовых кобылок запаса - и перестали к нему подходить.
Вот и сегодня. Скачку решили без Тараса. Выпускали Лазутчика и Сайшена, убрали Вдумчивую и Губку, для страховки отвалили десятку дяде Сереже, а Тарасу даже стакана портвейна не поднесли.
– Дядя Сережа, не по справедливости это, - канючил Тарас.
– Скажи ребятам, чтоб хоть пятерку подбросили.
– А я тут при чем?
– вздыхал дядя Сережа, жокей первой категории, и блудливо отводил глаза.
– Поговори сам со Змием, он нынче хозяин.
Змий, мастер-жокей Змиев, встретил Тараса неприветливо. Несло от Змия перегаром за десять шагов. Явно мастер-жокей набрался с самого утра.
– Ты, милый, мне мозги не пудри, - прервал Змий призывы Тараса к справедливости и братству.
– Я не фабрика Гознак, червонцы не печатаю. Скажу тебе прямо, как перед товарищеским судом: мой Лазутчик готов на две двадцать пять. А что у твоей Глубокой? Из двух с половиной минут выйдет?
– У Глубокой кончик есть, - жалобно пискнул Тарас, но Змий расхохотался.
– Вот и еби свою кобылу этим кончиком, и будешь в глубокой жопе.
Обидел Змий Тараса, крепко обидел. И задумал Тарас поломать Змию сегодня всю музыку, чтоб, значит, в следующий раз неповадно было мастеру издеваться над молодым ездоком.
Взяли старт, но уже на первом повороте понял Тарас, что Змий, гаденыш, все рассчитал точно, как в аптеке. Оторвались Лазутчик и Сайшен на два столба, остальные жокеи перевели лошадей на легкий аллюр - чего зря стараться, скачка решена.
Оглянулся мастер-жокей Змиев. Где-то далеко сзади группа плетется, а между ними, между лидерами и группой, только Тараска на Глубокой болтается, как говно в проруби. "На третье место, ублюдок, едет!" - усмехнулся Змиев и стал придерживать жеребца. И Сайшен тоже сбавил шаг. Скачка выиграна, можно и затемниться на пару секунд. Если бы Змиев не "уговорил" с утра поллитру, он бы еще раз оглянулся. Но ехал Змиев с комфортом, выдачу подсчитывал - мол, сколько от Гугенотки к Сайшену или к Лазутчику дадут, кому выгоднее нос на финише высунуть. А когда услышал за спиной топот Глубокой - было поздно.
Верно, и Сайшен, и Лазутчик были сильнее Глубокой. При правильной езде Глубокая и близко
* * *
Пижон, сжав зубы, с тоской наблюдал, как уверенно чешут Лазутчик и Сайшен. "Эх, наша жизнь поломатая! Нет, со всей ответственностью можно сказать - нет счастья в жизни! Хватит, пора завязывать с ипподромом. Развлечение для идиотов. Все, больше сюда ни ногой! Кончен бал!"
И тут из-за поворота на последнюю прямую, из облака пыли, по бровке выскочила какая-то зараза и, пулей пройдя мимо фаворитов, припустила к финишу. "Что за черт, - успел подумать Пижон, - жокей в зеленом с красными рукавами..." И вдруг Пижон заорал визгливым пронзительным голосом и орал до тех пор, пока третий номер не пересек финишный створ.
А потом Пижон успокоился, откашлялся, вытер вспотевший лоб и, показав Профессионалу билеты с комбинацией 2-3, небрежно заметил:
– Пятерик в лобешник доехал. Разве плохо?
Профессионал одобрительно кивнул.
* * *
Большие призы кончились, и публика на трибунах заметно поредела. Оставались обыкновенные заезды, и Бакинец раздумывал: окунуться ему в них или... По идее, наездники сейчас должны пытаться сами химичить дубли и будут посылать своих гонцов в кассы. Гонцов-то перехватить можно, вопрос в другом насколько верны эти сведения? В заездах, заделываемых на скорую руку, всегда риск. Во-первых, наездники, как правило, склонны преувеличивать силу своих лошадей. Во-вторых, возможна намеренная лжеинформация. В принципе Бакинец не доверял наездникам. Недаром по ипподрому ходила его байка, что, дескать, если бы выставить всех наездников в ряд и пройтись вдоль этого ряда, заглядывая в лица, то любой здравомыслящий человек сразу бы ноги унес с бегов.
Когда-то, работая еще кинооператором на студии популярных фильмов, Бакинец снимал ленту о советских конных заводах. И под это дело познакомился со всеми бригадирами ЦМИ. Более того, портреты наездников, снятые крупным планом, Бакинец держал дома в специальной коллекции и показывал ее своим дружкам с неизменным вопросом:
– Вы бы дали этим людям взаймы три рубля?
Демонстрация портретов всегда имела исключительный успех, и обычно друзья отвечали, что не только трех рублей - трех копеек не доверили бы.
Однако не так давно Бакинца "обскакали" другой, более впечатляющей коллекцией. Его земляки, приехавшие из республики в Москву, привезли альбом с фотографиями, на которых были запечатлены уж такие жуликоватые рыла, такие подозрительного вида мордовороты, что Бакинец подумал - или это наездники с Бакинского ипподрома, или, еще вероятнее, портреты директоров комиссионок и заправил подпольного бизнеса. Бакинец высказал свое мнение, земляки сдержанно посмеялись, а потом открыли тайну: в альбоме были собраны фотографии (сделанные, конечно, не официально, а на дружеских пирушках) главных следователей прокуратуры Азербайджана, народных судей, крупных чиновников Министерства внутренних дел республики.
Бакинец оценил, как его лихо разыграли, и философски заметил: "Таков мир, в котором мы живем, и никуда от него не деться".
По натуре Бакинец был игроком и с одинаковым азартом увлекался картами, бильярдом и различного рода пари. Но, в отличие от большинства игроков, он мог остановиться в любой момент. Вот и теперь решил, что день сложился неплохо, на Черепети он отыгрался, Гугенотка притащила чистую прибыль, и самое разумное на сегодня завязать.
С другой стороны, томиться на ипподроме без дела было бы тоскливо. И Бакинец медленно спустился с трибуны второго этажа к заборчику у финиша, где гужевалась компания Илюши-Овощника.