Большой Босс для Малинки
Шрифт:
Воспоминания о ней встревожили всё тело, так что решил удовлетворить хотя бы свои глаза, взглянув, как она спит.
В детской комнате девушки не было, а Ульяшка сладко сопела, сложив маленькие ладошки под розовую щёчку. Иногда дочь просила Дашу остаться с ней, а бывало, что обеих находил в спальне Малинки. За эту неделю они спали, как лягушки- путешественницы, не найдёшь и не угадаешь.
Смело направился в комнату Даши, но в метрах пяти от цели услышал хрипящий стон, а потом и приглушенный женский вскрик. Реакция моего тела была быстрее мысли осознания. Я в два тихих прыжка одолел расстояние до спальни
В комнате никого лишнего не было! Даша спала на кровати, сбросив одеяло на пол, рядом на тумбочке слабо горел ночник. Я тихо проверил приоткрытое окно и балконную дверь, но все было в порядке. Уже хотел уходить, решив, что меня посетили галютики, как стон повторился. Девушка, хрипя и тяжело дыша, судорожно дернулась в постели, цепляясь пальцами за простынь. Подскочил к ней, присаживаясь сбоку на кровать. В неярком свете было отчётливо видно лицо Малинки, перекошенное, будто от ужаса или боли, с крупными бисеринами пота на лбу и влажными ресницами. Она плакала.
– Дашуль, Дашенька…проснись – тихо ее позвал, несильно тряхнув за плечо.
Боялся ещё больше напугать ее своим нахождением тут.
– Малинка, проснись, открой глаза, – уже чуть громче и настойчивее продолжил, замечая, что тело девушки замерло.
Она, глубоко вздохнув после паузы, резко открыла глаза. Сон, кошмарный сон и остатки ещё владели сознанием его хозяйки. В ее взгляде было столько всего нехорошего, что хотелось залезть ей в мозг и удалить даже воспоминания об этом кошмаре.
– Сладкая моя, всё прошло. Тебе просто приснился плохой сон, – шептал я, приподнимая ее за ладонь в сидячее положение.
Как только Малинка села, прижал ее к своей груди, целуя в макушку и приговаривая, как заклинание, что это только кошмарик.
– Рус?! – ее тихий шелест донёсся до меня.
– Конечно, я, Сладкая моя.
Одной рукой продолжал прижимать к себе это безвольное тельце, а второй – стал медленно поглаживать по ее спине, пытаясь успокоить девушку, а заодно и себя.
– Это не сон, – неожиданно прошептала она, обхватывая меня руками за талию так крепко, что ее пальцы, сминая ткань футболки, впивались в кожу.
– Конечно, сон! Сладкая, я здесь, я с тобой, и вот она реальность.
– То тоже реальность…прошлая, – судорожно икнув, ответила девушка.
– Хорошо, как скажешь.
Приметив графин с водой, хотел дать ей попить, чтобы стало полегче. Ульяшке это всегда помогало. Дёрнулся, пытаясь встать, но меня не отпустили.
– Руслан, не уходи, пожалуйста! Побудь ещё немного со мной.
– Малинка, я никуда не ухожу, могу хоть до утра с тобой остаться. Я хотел дать тебе стакан воды.
– Не надо воды! Не уходи!
Эта мольба в её голосе, будто острым лезвием, проходила внутри меня, заставляя ещё сильнее вдавливать в себя женское тело. Так мы и сидели, наверное, минут десять, тихо раскачиваясь в стороны. Я не знал, как ей ещё можно помочь, так что просто качал как ребёнка и целовал ее спутанные волосы.
Чувствуя, что дыхание Даши стало ровнее, будто засыпает, то стал укладывать на кровать. Как только спиной она коснулась простыни, тут же снова открылись зелёные глаза, а пальцы вцепились в меня с новой силой.
– Рус…
– Да, да, моя хорошая. Я буду с тобой.
Укладываясь
– Ты со мной как с больным ребенком, – слегка укоризненно прошептала девушка.
– Дашунь, ты совсем не ценишь чудеса моей железной выдержки, – пробормотал в её макушку.
Она молчала, лишь почувствовал, как ее тело «вплетается» в моё. Ладошка скользнула на спину под футболку, обжигая меня своим прикосновением, а нога между моих коленей. Так что теперь мы чувствовали каждый вдох друг друга. Это, конечно, ещё та пытка, но если ей было так легче, то я готов так хоть до утра лежать.
– Мне снятся мои родители… в день их смерти.
Этот доверительный шепот одним махом пробил дыру в моём сердце. Я не пытался искать о Малинкиной информацию, но нутром чуял, что там всё грустно. Хотя ее следующие сбивчивые слова изменили моё мнение с «грустно» на «полное дерьмо».
– Мне было три. Мы пошли в выходной в большой магазин, я плохо помню… сплошные обрывки. Вот красивое лицо мамы, вот смеётся папа, когда я пачкаю нос мороженым, а потом оглушительный шум, крики, кругом всё падает. В тот день произошёл взрыв торгового центра в моём родном городе, недалеко от Москвы, террористический акт, который унёс много жизней. Меня с родителями придавило обломками несущей стены. Как звучало в отчётах спасательной команды, я чудом осталась жива. Они нашли меня спустя два дня, прикрытую телом отца. Я лишь помню стеклянные глаза мамы недалеко от меня и какое-то время хрипы папы, а потом звон в ушах, боль в ноге и холодное мороженое на лице и одежде. Сказали, что мама умерла сразу, отец продолжал жить и частично вытащил нас из-под стены. Иногда мне снится, что я снова там… много людей вокруг меня, и я не могу дышать, а потом я вижу, как родители умирают. Слышу шёпот мамы, ее крики, стоны и хрипы отца, он тоже о чём- то меня просит. Не знаю, где в этих снах правда, а где выдумка моего больного мозга, но мне очень хочется просто поскорее умереть вместе с ними.
Она замолчала. Я тоже не мог говорить. Хотелось или взвыть в голос, или пойти сломать что-нибудь, чтобы выплеснуть эту боль. Боль, что затопила мою душу, срывая старые раны и нанося свежие глубокие и кровоточащие.
– Сладкая моя, я не знаю, как тебе помочь. Мне очень жаль! Если бы я мог, то забрал всю твою боль себе, – севшим голосом признался я в собственном бессилии.
Горло сжали спазмы, так что я снова замолчал.
– Не надо моей, тебе и своей с лихвой хватает, – грустно прошептала Малинка, оставляя короткий поцелуй на груди, где быстро и тяжело билось моё сердце. – Мне достаточно, что ты рядом.
– Ох, это точно! Боюсь, в ближайшее лет тридцать, а то и сорок ты от меня не отделаешься.
– Знаешь, это прозвучало одновременно как угроза и как обещание, – сказала Даша, поднимая голову и отклоняясь назад, чтобы видеть моё лицо.
Нежно стёр новые слёзы с ее красивых глаз, обвёл большим пальцем контур ее мягких и припухлых губ.
– Я обещаю, – повторил я, уже накрывая ее рот своим.
Я мог пить этот сладкий нектар вечно. Ее губы, ее кожа, даже её запах были потрясающе сладкими, будто она пропитана чем-то сахарным и фруктовым. Наверное, я просто схожу с ума, так сказать, шизофрения в расцвете сил.