Большой Дом
Шрифт:
— Никогда!
И как ни стращал почтальон Печкин, как ни проклинал, как ни упрашивал, из домика ему в ответ неизбежно летело:
— Никогда!
И совсем уже извёлся гость, когда вдруг увидел, что коровник находится снаружи построения: как ни старались Матроскин с дядей Фёдором, но замкнуть круг с Муркой внутри у них не получалось.
Почтальон Печкин с ухмылкой проследовал внутрь, на ходу расстёгивая бляху солдатского ремня.
Когда дядя Фёдор и Матроскин с Шариком домой пришли, почтальона и след простыл, и об
7. Полезный трактор
Как-то раз вбежали дядя Фёдор, Шарик и Матроскин в дом очень запыхавшимися. Потому что на погост они пошли просто поговорить — а тамошнее население оказалось к разговорам совершенно не расположенное. И вышло из этого разговора одно расстройство. Мальчик и его товарищи расстроились, потому что бежать пришлось через всю деревню, а постояльцы погоста расстроились из-за того, что не догнали.
Шарик смотрел-смотрел как по ту сторону построения пляшут в воздухе болотные огоньки, обрывки тряпок и осколки костей, да и не вытерпел.
— Эх,— говорит,— ружьё бы мне, да серебра заговорённого…
— Ты того,— отвечает ему Матроскин,— в расходы нас не вводи. Сейчас дядя Фёдор тебе холодное железо заговорит, и мы тебя отправим в рукопашную, как самого инициативного бойца.
— Какое ещё холодное железо?
— Да хотя бы, вон, сковороду,— предложил Меланхтон, сын Мелхесиаха
— Не-е-е… так я сам в расход пойду,— Шарик опасливо посмотрел за окно.
— Ни в какой расход никто не пойдёт,— успокоил его дядя Фёдор,— тем более со сковородой. На ней ещё картошка осталась недоеденная. Нам бы лучше чего-нибудь такое найти, чтобы не приходилось на своих ногах по околице бегать. Велосипед, например, или мотоцикл.
— С коляской. В коляску мы посадим Шарика с пулемётом, и наденем ему на голову шлем с рогами,— поддержал мальчика Матроскин.
— А где же мы пулемёт возьмём?— недоверчиво спросил пёс.
— А там же, где и мотоцикл с коляской,— ответил кот,— нету тут нигде ни мотоцикла, ни пулемёта…
Потом он внимательно посмотрел в глаза Шарику и добавил.
—… и шлема тоже нет, так что даже не надейся. Да и мотоцикл — не машина: прилетит что-нибудь этакое в голову, никакой шлем не поможет!
Дядя Фёдор не стал переспрашивать, что такое «этакое» может в голову прилететь.
Шарик подумал, подумал и согласился с котом:
— Да, мотоцикл — это не машина. Это он прав. Не будем мы его искать. Мы лучше машину себе подыщем!
— Какую ещё машину?
— Обыкновенную, легковую,— говорит пёс.— Ведь машина-то – это машина.
— Ну и что?— кричит кот.— Может, где-нибудь машина – это машина. Только не в этой глуши. У нас дороги такие... А если она застрянет в лесу? Придётся её трактором вытаскивать. Вы уж и трактор заодно ищите!
И тут Шарик как
— Евгеника!.. То есть, тьфу, Эврика! Тут же в колхозе есть машинный двор! Там обязательно должен быть трактор!
— А заправлять мы его чем будем?— спросил Матроскин,— тут с полезными ископаемыми… не того.
И за окно посмотрел.
— Так там и солярка должна быть,— уверил товарищей Шарик,— нам же много не надо, нам так, для личного пользования.
— А мысль здравая, только вот надо нам как-то наших гостей выпроводить, а то у меня корова не доена… Впрочем, среди них наверняка и доярки есть. Дядя Фёдор, глянь-ка по книгам, можем мы их к делу приспособить?
— Это вряд ли,— покачал головой мальчик,— хотя попробовать можно.
Он согнул из проволоки знак Данбалы Ведо, натянул на него змеиную шкурку, вышел на порог, прочертил на земле веве и поинтересовался у болотных огоньков, костей и тряпочек:
— Ну, кто хочет поработать? Урожай сам себя не соберёт!
Огоньки потускли, мельтешение косточек и обрывков ткани успокоилось. К дяде Фёдору присоединился Матроскин. Он сразу в наступление пошёл:
— Эй, у меня корова не доена, огород не полит, забор вон, подправить надо. А ну, стройся в колонну по два.
И не успел он закончить, как вокруг не осталось никого потустороннего.
— Знаешь, что такое «кароси»?— спросил мальчика кот.
— Не знаю,— ответил дядя Фёдор.
— Вот и они не знают,— загадочно подытожил Матроскин.
Следующим утром все трое пошли на машинный двор. Двор этот оказался огромной площадкой, заросшей бурьяном. Вся она была заставлена ржавыми машинами. Остатки плугов и сеялок ржавели тут и там, между вросших по самые оси в землю грузовиков. Под прохудившимся навесом стояли полуразобранные комбайны и трактора.
— Нам тут понадобится самая большая книга по производственной некромантии, какую мы только сможем найти,— всплеснул лапами Матроскин.
— Не поможет,— грустно ответил дядя Фёдор, который как раз весь вечер эту книгу читал,— промышленная некромантия не для воскрешения техники, а для того, чтобы у померших рационализаторов выяснять, что же они такого при жизни наулучшали, и как теперь это починить.
И тут они увидели в дальнем углу двора контейнер, какие обычно на больших кораблях возят. Контейнер был выкрашен ярко-голубой краской, которая почти не облупилась.
— Странное дело,— нахмурился Шарик.
Очень уж необычно тут смотрелся этот контейнер.
Подошли ближе.
Дверцы контейнера были закрыты на засовы, а через проушины была пропущена тонкая верёвочка, свитая из рыжих и седых волос и скреплённая сургучной пломбой.
— Совсем странное дело,— согласился Матроскин,— Печать надёжная. Готов поспорить: головы, с которых эти волосы взяли — под порогом контейнера прикопаны.
— И как нам эту печать снять?— поинтересовался мальчик.