Большой кусок мира [Большой кусок света]

Хмелевская Иоанна

— Это неподходящее место для ночлега, — поспешно заметила Шпулька. — Не беги, это может её спровоцировать. Ну, перелезай же скорее назад…

Таким образом, страшно уставшие, испуганные и оглушённые оказались наши девчонки ночью на середине озера Мамры, а видневшаяся ещё недавно земля исчезла во мраке ночи.

— А откуда ты знаешь, что оно скоро будет? — неожиданно спросила Шпулька, положив весло.

— Что оно?

— Полнолуние.

Тереска тоже отложила весло.

— По положению месяца. Видишь, как он повёрнут? Подставь палочку —

и получишь букву «Р», значит, он родился и растёт. Все на «Р». А если наоборот, получается буква «С», значит, он уже старый и скоро ему смерть. Все на «С». Недели через две сама в этом убедишься.

— Откуда ты знаешь?

— Я же тебе объясняю: у луны такие фазы.

— Да нет, откуда ты вообще все это о луне знаешь?

— Наверное, кто-то рассказывал, хотя и не помню кто, а может, сама где-то читала… О, смотри! Вон Полярная звезда! Ой, да мы не туда плывём, надо держаться правее!

— Ничего подобного, нам надо левее, там был берег.

— Когда он там был? Это ведь уже другое озеро. И где этот берег? Ничего не видно! До утра туда не доберёмся! Я больше не могу!

— Я тоже не могу! Но совсем недавно берег был слева!

Весла казались сделанными из свинца. Чёрная, слегка поблёскивающая водная гладь не имела границ, а положение становилось все более безнадёжным.

— Придётся, наверное, все-таки попробовать влево, — растерянно сказала Тереска. — Туда вроде ближе.

Шпулька как раз пришла к выводу, что каждое пространство на Земле где-то кончается, и, двигаясь по прямой, рано или поздно наткнёшься на берег. Поэтому она категорически запротестовала и, уставившись на Полярную звезду, требовала плыть прямо на север.

— Ты же хотела влево? — удивилась Тереска.

— Я уже передумала. Откуда я знаю, что там? Ничего не видно. А на севере точно есть земля.

— Земля везде есть…

Довольно долго обе сидели молча и отдыхали. Решили дожидаться рассвета. Месяц как назло исчез, и мир погрузился теперь уже в абсолютную, почти осязаемую темноту.

— Я совсем окоченела, — отчаянно прошептала Шпулька. — Ты не знаешь, сколько уже времени прошло?

— Думаю, с полчаса. До рассвета — ещё три.

— Не пугай меня. Я надеялась, что наоборот.

— Оставь надежду, всяк сюда входящий, — зло продекламировала Тереска. — И не рассчитывай, что время пролетит быстро. Хуже нет, чем вот так ждать!

Усталость и напряжение этого кошмарного дня привели к тому, что девчонок начала бить дрожь. Попытки отыскать в байдарке какие-нибудь одеяла или свитера окончились обнаружением двух теперь уже пустых брезентовых мешков. Термос же с чаем окончательно исчез где-то в недрах лодки.

— У меня ноги замёрзли, — пожаловалась Шпулька. — Что-то не в порядке с этим рассветом. Похоже, мы заплыли за северный полярный круг. И теперь полгода будет полярная ночь.

— Ну так настройся соответственно и терпеливо жди, — безжалостно ответила Тереска. — Если все кончится через четыре месяца, будешь приятно удивлена.

Время остановилось, холод усиливался,

а темнота как бы густела. Девочки перестали друг друга подбадривать и совсем сникли. Обе одновременно, хотя и самостоятельно, пришли к выводу, что жаркие городские квартиры, раскалённые стены и душные комнаты и даже шоссе в пустыне имеют свои преимущества. Шпулька поклялась, что в следующем году как минимум неделю проведёт в металлическом, жутко нагревающемся на солнце вагончике на даче у знакомых. Тереска с тоской вспоминала печь в старом бабушкином доме с пылающим внутри огнём…

Вдруг совсем рядом послышались какие-то новые звуки. Это не был плеск воды или шорох камыша, к которому они уже привыкли. Скорее было похоже на неясный шёпот. Подруги замерли, невольно напрягая слух. Шепчущие голоса раздались вдруг гораздо ближе и отчётливее. Можно было даже разобрать слова.

— … заметят… — беспокойно прошипела темнота.

— А тебе-то что? — раздражённо ответила она сама себе. — Кто узнает, что это ты?

— Начнут следить…

— Кишка тонка! В скольких местах сразу? Главное, чтобы тебя никто не заметил.

— А если случайно наткнутся…

— Тише!

— Я не смогу…

Шёпот снова превратился в неясное бормотание, заглушаемое тихими, осторожными, все более отдаляющимися всплесками. Рядом знакомо зашелестел тростник.

У Шпульки начали клацать зубы.

— Езус-Мария! Кто-то был здесь неподалёку1 — едва слышно прошептала она.

— Ничего подобного! — также тихо ответила Тереска. — По воде звук разносится очень далеко.

— Не верю, что далеко. Это было здесь. Совсем рядом!

— Надеюсь, ты не станешь утверждать, что беседовали два утопленника в озере прямо под нами? Говорили или на берегу, или в лодке. Скорее, в лодке, похоже было на осторожный плеск весел.

Шпулька задрожала так, что вместе с ней затряслась и байдарка.

— Бандиты! — отчаянно простонала она. — Преступники! Порядочные люди так тихо не гребут! О Боже! И когда эта ночь кончится! Вокруг какое-то жульё!

— Правильно, жульё, — спокойно согласилась Тереска. — По-моему, браконьеры. Думали, что на озере никого нет, ведь мы уже почти час сидим тихо. Наверняка собираются тут ставить свои сети.

— Ничего про сети я не слышала! Хорошо, если мы доживём до утра!

— Скорее всего, доживёшь. Уже вот-вот…

Медленно, едва заметно и как бы неохотно полная темнота начинала сдавать. Небо на северо-востоке явно посветлело, а на западе на синем фоне показалась чёрная полоса деревьев. Вода и суша отделились друг от друга, и одновременно усиливались долетавшие отовсюду звуки, среди которых чётко выделялись первые птичьи голоса.

Жуткие бетонные столбы, когда-то бывшие лёгкими вёслами, едва можно было поднять. Руки ни за что не хотели двигаться. Поросший лесом и не очень крутой берег оказался совсем недалеко. Темнота все ещё серела, и полоса прибрежных зарослей становилась все более различимой. В одном месте она вдруг сузилась.