Большой налет. Агентство «Континентал» - авторский сборник

Хэммет Дэшилл

Она увидела меня, когда я поднялся.

— Брось оружие! — сказал я, уже зная, что она не бросит. В тот миг, когда она навела на меня левый пистолет, старик выхватил из рукава квелую дубинку и стукнул ее по виску. Я прыгнул и подхватил Флору, не дав удариться о цемент.

— Вот видите! — радостно сказал старичок. — Деньги — у вас, и они ваши. А теперь выпустите меня и девушку.

— Сперва уложим ее с остальными, — сказал я.

Он помог мне перетащить Флору, и я велел ему запереть дверь чулана. Он запер, и я отобрал

ключ одной рукой, а другой взял его за горло. Он извивался, как змея, пока я обшаривал его, вынимал кистенек и пистолет и ощупывал пояс с деньгами.

— Сними его, — приказал я, — с собой ты ничего не унесешь.

Руки его повозились с пряжкой, вытащили пояс из-под одежды, бросили на пол. Набит он был туго.

Держа старика за шею, я отвел его наверх, в кухню, где застыв сидела девушка. При помощи основательной порции чистого виски и множества слов мне удалось растопить ее, и в конце концов она поняла, что выйдет отсюда со стариком, но никому не должна говорить ни слова, в особенности полицейским.

— Где Рыжик? — спросила она, когда на лицо ее вернулись краски — хотя хорошеньким оно оставалось и без них, — а в глазах появился проблеск мысли.

Я ответил, что он на месте, и пообещал ей, что к утру он будет в больнице. Остальное ее не интересовало. Я прогнал ее наверх за пальто и шляпой, сходил вместе со старичком за его шляпой, а потом отвел их обоих в комнату на нижнем этаже.

— Сидите здесь, пока не приду за вами, — сказал я, запер их и положил ключ в карман.

Парадная дверь и окно на нижнем этаже были забраны досками так же, как задние. Я не рискнул их отрывать, хотя уже светало. Я поднялся наверх, соорудил из наволочки и кроватной планки белый флаг, высунул в окно и, когда чей-то бас сказал мне: «Ладно, давай говори», высунулся сам и сказал полицейским, что сейчас их впущу. Чтобы открыть парадную дверь, я минут пять работал топориком. Когда дверь открылась, на ступеньках и тротуаре стояли начальник полиции, начальник уголовного розыска и половина личного состава полиции. Я отвел их в подвал и выдал им Большую Флору, Окуня и Рыжего 0'Лири вместе с деньгами. Флора и Окунь очнулись, но не разговаривали.

Пока сановники толпились вокруг добычи, я ушел наверх. Дом наполнили полицейские сыщики. Я здоровался с ними по дороге к комнате, где оставил Нэнси Риган и старика. Лейтенант Дафф возился с запертой дверью, а Хант и О'Гар стояли у него за спиной.

Я улыбнулся Даффу и отдал ключ.

Он открыл дверь, посмотрел на старика и девушку — больше на девушку, потом на меня. Они стояли посреди комнаты. Выцветшие глаза старика смотрели жалко и вопросительно, а голубые глаза девушки потемнели от тревоги. Тревога ничуть не повредила ее красоте.

Если это твое — ты не зря запер на замок, — шепнул 0'Гар мне на ухо.

А теперь можете бежать, — сказал я им. — Отоспитесь как следует, на работу явитесь завтра. Они кивнули и вышли из дома.

Вот

как у вас в агентстве поддерживают равновесие! — сказал Дафф. — На каждого урода-оперативника по красавице?

В коридоре появился Дик Фоули.

— Что у тебя? — спросил я.

— Финиш. Анжела привела меня к Вэнсу. Он привел сюда. Я привел полицейских. Его взяли… Ее взяли.

На улице грохнули два выстрела. Мы подошли к двери и увидели какую-то возню в полицейской машине. Мы подошли к ней. Бритва Вэнс в наручниках корчился в кабине, сползая на пол.

— Мы держали его в машине, Хьюстон и я, — объяснил Даффу агент в штатском, человек с жестким ртом. — Он хотел бежать, схватил револьвер Хьюстона обеими руками. Мне пришлось стрелять… два раза. Капитан нам голову оторвет! Нарочно держал его здесь — как будущего свидетеля. Ей-богу, я бы не стал стрелять, но тут — либо он, либо Хьюстон!

Дафф обозвал агента ирландской дубиной и помог ему поднять Вэнса на сиденье. Полные боли глаза Вэнса остановились на мне.

— Я… тебя… знаю? — выдавил он. — «Континентал»… Нью-Йорк?

— Да.

— Не мог… вспомнить… у Лароя… с Рыжим?

— Да, — сказал я. — Взяли Рыжего, Флору, Окуня и деньги.

— А Папа… до… пуло…са… нет.

— Папа до чего? — переспросил я, и спина у меня похолодела.

Он приподнялся на сиденье.

— Пападопулос, — выговорил он из последних сил. — Хотел… пристрелить его… уходит с девушкой… легавый поспешил… жалко…

Слова в нем кончились. Он содрогнулся. Смерть уже стояла в его зрачках. Врач в белом хотел протиснуться мимо меня в машину. Я оттолкнул его и, нагнувшись, схватил Вэнса за плечи. Затылок у меня оледенел. В животе было пусто.

— Слушай, Вэнс, — крикнул я ему в лицо. — Пападопулос? Старичок? Мозги шайки?

— Да, — сказал Вэнс, и последняя капля крови вышла из него с этим словом.

Я уронил его на сиденье и отошел.

Конечно! Как же я не сообразил? Старый мерзавец — если бы не он, при всем его испуге, был главной пружиной, смог бы он так ловко сдать мне остальных, по одному? Их загнали в угол. Либо погибнуть в перестрелке, сдаться и кончать на виселице. Ничего другого им не оставалось. Полиция схватила Вэнса — он мог сказать и наверняка сказал бы, что Пападопулос был атаманом, и ни возраст, ни хилость, ни маска прислужника не помогли бы старому хрычу выкрутиться на суде.

А я? Мне тоже ничего не оставалось, как принять его условия. Иначе конец. Я был воском в его руках, его сообщники были воском. Он списал их также, как они помогли ему списать других, а я отпустил его на все четыре стороны.

Теперь я могу искать его, могу перевернуть город вверх дном — я обещал только выпустить его из дома, — но…

Что за жизнь!

106 тысяч за голову

— Я Том-Том Кери, — с растяжкой сказал он.