Большой облом
Шрифт:
– Мистер Скоггинз, сэр.
– Как поживаете? – поднялся навстречу из-за широкого письменного стола высокий поджарый, не лишенный элегантности аристократ с чопорными манерами и пристойной иронией.
– Как поживаете? – ответил вопросом на вопрос по английской привычке мистер Скоггинз.
К сожалению, в Англии не принято отвечать в подобных случаях «вашими молитвами», поскольку такой ответ может быть воспринят как неприличный намек на довольно натянутые взаимоотношения, сложившиеся у вопрошателя с Господом Богом. Или того пуще, заподозрят отвечающего в нескромных притязаниях быть особо отмеченным в молитвах вопрошателя. Действительно, с какой стати
Кстати, что же он сделал? Зачем приходил? Какими глобальностями интересовался?
Судя по его поведению, он приходил предъявить мистеру Шипстеду свидетельства платежеспособности своих клиентов: несколько чеков на более чем солидные суммы каждый. После чего, выслушав стандартные заверения в том, что все будет исполнено в лучшем виде, откланялся по-английски, не прощаясь.
Мистер Шипстед, оставшись наедине с чеками, отнюдь не стал потирать рук от радости или как-либо еще выражать свой профессиональный восторг, из чего можно было заключить, что ему доводилось оставаться наедине с чеками и куда большего достоинства. Шипстед связался со своей секретаршей и попросил вызвать к нему начальника Восточноевропейского отдела Райнера Лэша. А пока упомянутый Лэш вызывался, Шипстед запер чеки в небольшой, встроенный в стену и замаскированный подлинником Тернера сейф.
Райнер Лэш оказался невысоким пятидесятилетним мужчиной с внимательными карими глазами и неопределенного цвета волосами, прилизанными на косой пробор. Одет он был в не самый лучший костюм от Сайа Дэвора (экстравагантность в центре не поощрялась), но вид имел опрятный и производил впечатление безукоризненно компетентного в своей области человека. Впрочем, других в центре не держали.
Поприветствовав шефа, он занял то же кресло напротив, в котором пятью минутами ранее сидел Скоггинз. Простую кожаную папку, с которой он явился, протянул Шипстеду.
– Что это? – полюбопытствовал последний.
– Подробный обзор политической оппозиции в Белоруссии.
– Ценю вашу предусмотрительность, Райнер, но на этот раз вы, к сожалению, не угадали.
Взгляд Лэша стал еще внимательнее.
– Что у вас есть о черноморском побережье России? Точнее, о городе Юджи-но-моу-ске? – прочитал по складам Шипстед шпаргалку, надежно спрятанную в его черепной коробке.
– Южноморск, – сказал Лэш без всякого акцента. – Это самый процветающий город на побережье. Имеет нечто вроде статуса особой экономической зоны. Кроме игорного бизнеса и обычного для приморских городов туризма, известен минеральными источниками. В последнее время в примыкающих к городу горах культивируется русское сафари. Чрезвычайно популярна охота на снежных барсов, горных козлов, медведей и яков, которых завозят в заповедник из мест обитания.
– Это для России много или мало? – прервал подчиненного Шипстед.
– Это в три-четыре раза выше, чем в Москве и Петербурге, сэр.
– Следовательно, эти люди довольны своим положением. Это усложняет нашу задачу…
– Это Россия, сэр. Довольных людей там можно показывать за деньги. Некоторые из южноморцев считают, что их город является теплицей по выращиванию американского народа на русской земле из местного человеческого материала…
– Вы полагаете это возможным?
– Ни в малейшей степени, сэр. Русские любят размашистые формулировки.
– Как насчет иностранного капитала, в частности британского и американского?
– Достаточно сказать, что «Чейз Манхеттен Банк» и «Барклиз Банк» имеют там свои филиалы, сэр. Кроме того, поданный Ее Величества известный миллиардер Лядов сделал этот город местом своего постоянного пребывания. Ему принадлежит несколько гостиниц, фармацевтический комбинат, торговый центр и так далее и тому подобное. Если необходимо, могу представить подробно…
– Чем объясним его интерес к этому городу? Ностальгия?
– Согласно документам, он там родился.
– Но это, разумеется, не единственная причина?
– Надеюсь, нет, сэр.
Шипстед открыл серебряную сигаретницу.
– Угощайтесь, Райнер.
– Спасибо, сэр, с удовольствием.
И он действительно с удовольствием закурил.
– Не стану испытывать ваше терпение и выдержку, – сказал Шипстед, последовав примеру подчиненного, правда, с куда более сдержанным воодушевлением, что, видимо, объяснялось давней привычкой угощаться за счет фирмы. – На Южноморск поступил заказ. Крупный заказ.
– По классу «D», сэр?
– По классу «A», Райнер!
Лэш закашлялся. Шеф, с одобрением понаблюдав за приступом, добавил:
– Повышенной срочности.
Кашель как рукой сняло. Перед Шипстедом сидел готовый к битве воин. Хладнокровный, опытный, беспощадный.
– Кто там у нас есть?
– Некто Майкл Туров, владелец нескольких газет, радиостанций и местного кабельного телевидения.
– Майкл? – насторожился Шипстед. – Тоже эмигрант?
– Не совсем обычный. Сначала он эмигрировал из России в Штаты, а затем обратно. Даже гражданство поменял. Американское на российское.
– Он вполне нормален?
– О, это блестяще дезорганизованный ум, сэр! Человек необъятной изобретательности и чрезмерных способностей, возомнивший себя скучающим бесом.
– Почему вы так решили?
– Судите сами, сэр. В Штатах он организовал грандиозное шоу, нечто вроде «Диснейленда» под названием «Совьетленд». Там все было устроено как в большевистской России, только в несколько концентрированном виде. Очереди в магазинах, чекистские облавы, ежедневная обязательная политинформация, тотальное подслушивание, массовое доносительство, безжалостные вытрезвители…
– Это что-то наподобие промывки мозгов?
– Вытрезвитель, сэр, это специально оборудованное место, где граждан, заподозренных властями в нетрезвости, подвергают варварским процедурам: обливают ледяной водой, заворачивают в мокрые простыни и оставляют до утра в неотапливаемом помещении. Причем, вы не поверите, сэр, но жертвам этой садистской забавы присылают затем счет за оказанные услуги.
– И как скоро он прогорел?
– Кто, сэр? Туров? Через три-четыре года он продал свое шоу за сумму с семью нулями. По оценкам прессы, разумеется…