Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
Шрифт:
В варяжском происхождении слова «Русь» (область в Швеции) нет ничего страшного настолько, чтобы вытаскивать «Расению», «Расичей», или, в других подобных теориях — этрусков-расенов. Варяги-норманы тогда же владели знатной частью Европы, основывали королевства, династии. Кстати, и другой вариант происхождения слова, от фино-угорского «руотси» (гребцы), указывает на тех же варягов. А уж тот абсурд, когда нашу историю освобождают от «иноземных варягов» с помощью « своих» этрусков — вообще как-то незаметно у них проскакивает, хотя подобная логика могла принести нам и других «утешителей-освободителей», — руандийцев, например.
Величие? Тот же Суворов разбил при Треббии всего-то 35 000 французов,
Мне, повторюсь, хорошо запомнились эти инвективы «историков-патриотов» а адрес « традиционалистов, обкорнавших, оскопивших русскую историю в угоду немцам…» — хорошо еще, если только немцам… Но эти споры, блуждания — они не только «в поисках утраченного времени», тех не достающих им до полного величия — 8–9 тысячелетий. Нет за этим, по-моему, проступает еще одна наша давняя русская черта, усиленная недавней но уже общемировой тенденцией.
Проиллюстрирую примером, на первый взгляд далеким. Помните законодательные инициативы, лет 6–7 тому назад, по разграничению религий, попытки отсечь от традиционных православия, ислама, иудаизма, буддизма — эти новые секты, множащиеся в наши дни по законам «сетевого маркетинга»? И каков был главный довод «против»? «Не демократично, не либерально» — нет, это было еще не главным аргументом, скорее информационным фоном, закадровым шумом. Настоящим доводом было совсем другое утверждение: « А 1900 лет тому назад и христианство было такой же «маргинальной сектой», как теперь эти гонимые «свидетели», «саентологи» и т. д.».
И в общем-то не поспоришь, — точно подмечено, подсчитано, указано, и в абсолютных и в относительных цифрах, но что стоит за этой точностью?! За этим: « Любая секта теоретически может вырасти в мировую религию. У всех должен быть шанс! Несправедливо давать кому-то преимущество, кого-то лишать попытки»? Асторонников такого подхода набиралось достаточно много, судя по разным опросам и теле-ток-шоу…
Но стоит за этой «справедливостью», по-моему, нечто совершенно страшное. Полное отрицание самого смысла всей прошедшей человеческой истории. Государства, наша цивилизация, строилась, и построилась — действительно, на исключительности События (Воскресения, Хиджры…). И даже языческий мир жил ожиданием События (это вполне изученная, но отдельная тема, неоплатоники, Эклога Вергилия, « Умер Великий Пан»… и т. д.).
И только недавно утвердившийся либеральный, равнодушно-справедливый подход говорит: как все партии равны, так и все религии, секты, и ваш Спаситель и чаемые пришельцы с Альфы Центавра, все и вся — должны быть равны. Радуйтесь: значит, нет ничего окончательного и, значит, будет вам еще и еще бесчисленно много попыток и варианты будут бесконечно перетекать друг в друга, как те два вечных головастика «Инь» и «Янь» на известной эмблеме (Кстати, и новомодная смена полов — под той же эмблемой: ничего устойчивого, определенного, «Инь» и «Янь» — это ж еще и женско-мужское измерение)…
Это поветрие не очень давнее, но всемирное, а вот есть еще русская черта давняя — недоверие к чему-либо формализованному, утвержденному, к устойчивым законодательным или научным принципам.
Вспоминается, как Лев Толстой, в «Войне и мире», дает обстановку начала войны 1812 года… а вместе с тем и обстановку почти любого нашего
— Государь находился при Первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе было сказано только, что государь будет при армии… но (он) распоряжался всеми армиями…
Там, в бывшей гостиной по желанию государя, был собран — не военный совет (государь любил неопределенность) — но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать…
Очень русская ситуация, архетипическая. Это наше недоверие к формалистике, вообще говоря, никак не связано с вышеупомянутым либерально-европейским религиозным релятивизмом, но так уж получается, что в отношении разбираемых здесь исторических теорий и гипотез, эти два вектора, объективно говоря, сегодня складываются и тянут наше общественное сознание в болото, топография которого и была здесь кратко рассмотрена.
Глава 15
«ГОНКА ПОТРЕБЛЕНИЯ»
Это последняя объективная глава книги. Были рассмотрены не все, но многие типические особенности западного и нашего восприятии России и ее истории, популярные сюжеты и «жупелы», фальсификации умышленные и вызванные «эффектом зрителя», конкурирующие интерпретации.
Далее у меня есть большая потребность рассмотреть и потребителя этого исторического, идеологического товара. Никаких собственно социологических достижений, кроме участия во Всероссийской переписи населения 2002 года, у меня нет, и рассматривать аудиторию исторических споров я буду на примере себя и своего поколения. Это не будет автобиографией, мемуарами в обычном смысле, а скорее попыткой рассказать о формировании сознания, привычек восприятия, стереотипов нашего поколения. Подыскивая какой-то объединяющий термин (не называть же это: « поколение Игоря Шумейко»), я колеблюсь между простым и малоприятным определением: «Поколение проигравших Холодную войну, разваливших СССР», и полуоправдательным упором на то, что мы все же были — аудиторией. За наше воспитание, за влияние на инфантильных нас, и пытались бороться старшие товарищи.
Но прежде перехода к рассказу о Потребителях исторической, идеологической продукции, я рассмотрю сам феномен идеологического Потребления.
Само появление эпитетов «убедительная», «привлекательная», в отношении теорий, идеологий феномен не очень давний. Изначально вполне хватало разделения на «наше» и «ихнее».
Но со временем в Европе прорастали и наднациональныеценности. Напоминаю о лозунге Лейбница: « Где к искусствам и наукам лучше всего относятся, там будет мое отечество!» из главы, и о его с Вольтером работе на Россию, ввиду того, что у нас имеют хождение эдакие простецкие теории, объявляющие все Просвещение — сугубо русофобской затеей. В России прорастание наднациональныхценностей началось гораздо позже
Смешно представить в 1708 году, как средство мобилизации наших народных усилий, какую-нибудь критику внешнеполитического курса Карла XII, или в 1812 году — обличения «бонопартизма». Да и в 1941 году Сталин, взвесив все наши антифашистские критики, обоснованно вышвырнул их, оставив «Смерть немецкимоккупантам!» и Александра Невского.
Дело в том, что наши наднациональныеценности, запаздывая со всхожестью, прорастали уже как анти-национальные, что, похоже, и определило особенности последующего идеологического противостояния. Так или иначе, но автор этих строк, в 1976–1977 годах носил гордое звание: «Отличник боевой и политическойподготовки»…