Большой Приз Монте-Карло

Тринтиньян Морис

В себя я пришел только час спустя, когда сразу же по возвращении в отель смог, наконец, погрузить свое измученное тело в благотворное тепло ванны.

Плескаясь в воде, я начал понимать, что одержал победу. В этот момент я стал до безобразия материалистом, уличив себя в мыслях о куче денег, которые принесет мне мое спортивное достижение.

Насвистывая, я вышел из ванной и увидел на своей постели разложенный… смокинг! Моя жена стояла у окна и, казалось, ее очень занимало то, что творилось на улице. Она подмигнула мне, подошла к шкафу и открыла его.

– Посмотри, –

сказала она мне, – я принесла вечерние одежды.

Я был уверен, что в тот момент она подумала, хоть и не сказала этого вслух: «Видишь, я всегда права.»

С некоторым опозданием меня зазнобило, когда я подумал: «Если бы не она, мой смокинг остался бы дома… как бы я выглядел на торжественном вечере сидящим напротив принца Ренье… в спортивном костюме!»

Никогда я не был так счастлив, как в тот вечер, когда смотрел на свой смокинг, разложенный на постели.

Аскари рассказывает о том, как оказался в воде

Аскари необычайно повезло. Когда утром на следующий день я навестил его, он принял меня, сидя в постели и посасывая апельсин. Из его переносного радиоприемника тихо доносилась музыка. Было очень тепло, и Альберто был одет лишь в пижамные брюки. Я убедился в том, что его незаслуженно называли Пингвином.

У него была мощная грудная клетка, борцовские плечи, окруженные мышцами, шея как у быка, крепкие, но не тяжелые бицепсы и предплечья. Короче говоря, он был великолепно сложен и мог бы запросто играть защитником в какой-нибудь регбийной команде. Но он был не пингвином… но великолепным атлетом.

Тут же был и Виллорези. Присутствие старого гонщика с проседью на висках меня не удивило. Все знали, что после смерти отца Аскари, разбившегося в 1927 году во время гонки в Монлери, он стал для молодого Альберто приемным отцом. А позже, когда Альберто вырос и мог уже водить автомобиль, стал для него учителем.

Виллорези, которому вчера, несмотря на пять заносов на масляных пятнах, удалось довести свою «Лянча» до финиша на пятом месте, имел на лице счастливое выражение отца, пережившего страх.

Если говорить об Альберто, то он был в отличной форме. Если бы не небольшой пластырь на носу, никто бы и не подумал, что он попал в такую переделку.

Закричав, он протянул ко мне руки и с гуронским смехом сказал:

– Подойди ко мне, я должен тебя поздравить, отвратительный субъект!

Я ответил ему, сделав вид, что собираюсь уходить:

– Хорошо, если ты так, то я ухожу. Вижу, что выглядишь ты хорошо, и мне этого достаточно, воскресный шофёр.

Альберто покачал головой, состроил рожу и обменялся взглядом с Виллорези, будто хотел взять того в свидетели:

– Искренне рад, что ты выиграл… Даже если в том, что я искупался, виноват именно ты.

– Что ты говоришь?

– Именно так! Представь себе, что уже с 65-го круга у меня были проблемы с тормозами. Каждый раз у меня блокировались оба передних колеса. Было очень тяжело, поскольку в каждом повороте автомобиль стремился стать поперек трассы. И каждый раз я его выравнивал рулем, но неизбежно шел все медленнее и медленнее. Ты слушаешь меня?

– Да, слушаю.

–

Хорошо. После каждого круга табло информировало меня о том, что ты отыгрывал у меня, как минимум, по две секунды на круге. Я шел вторым за Моссом и не думал, что смогу его достать, но, поскольку на протяжении уже около двадцати кругов он не отрывался от меня, я старался остаться на второй позиции на случай, если у «Мерседес» что-то сломается. Но для того, чтобы меня не догнали, я должен был рисковать. Судьба распорядилась так, что именно в шикане меня развернуло поперек трассы. Меня занесло на масляном пятне, и я зацепил за край тротуара. В результате, меня бросило к морю, и я уже ничего не смог сделать, поскольку мои колеса были заблокированы… получился «бульк».

Вместе с автомобилем я отправился в море, но, пока мы летели, я успел отстегнуться. Произошел ужасный нырок в воду, и я пошел ко дну. Я был немного оглушен, но холодная вода привела меня в чувство. Когда я выплыл на поверхность, рядом со мной уже были пловец и несколько лодок с людьми, которые, к счастью, вытащили меня из воды.

Альберто – ужасный человек. Он рассказывал об этом так, как рассказывают хороший анекдот, и свой рассказ он закончил, смеясь:

– Все говорят больше о моем прыжке в воду, нежели о твоей победе. Это для меня такая реклама!

Никогда не испытывал такой веселой атмосферы в больничных палатах и, чтобы не нарушать ее, в заключение я добавил:

– В любом случае, кто-то из нас должен был оказаться в воде, и хорошо, что им оказался ты, поскольку я не умею плавать!

Когда я уже собрался уходить, Аскари спросил меня:

– Поедешь в воскресенье в Монцу?

– Не знаю. Сегодня вечером позвоню в Модену. Все решает Коммендаторе.

– Если говорить обо мне, то я надеюсь принять участие в гонке. Я в хорошей форме. Доктор не хочет отпускать меня раньше завтрашнего дня… но в среду я опробую в Монце спортивную «Феррари».

Виллорези выступил против:

– Ты сошел с ума, Альберто. Сделаешь это, когда отдохнешь.

Альберто засмеялся:

– Рад буду снова встретиться со старой доброй «Феррари». Поскольку я могу участвовать на них в гонках спортивных автомобилей, то не хочу лишать себя такой возможности. Мне кажется, новые 4-литровые автомобили окажутся просто великолепными.

– Да, я знаком с ними. Это потрясающие автомобили. Но я того же мнения, что и Виллорези – на твоем месте я бы отдохнул, чтобы к Гран-при Бельгии через две недели быть в хорошей форме.

– Молчи, отвратительный субъект. Ты говоришь это потому, что боишься меня. Мой необыкновенный прыжок в воду лишь доказывает то, что я теперь избранный. Я хочу принять участие в воскресной гонке.

– Тогда до встречи в воскресенье, Альберто.

Это были последние слова, сказанные мной Аскари. Это было в понедельник, 23 мая 1955 года. В среду, 25 мая, он разбился в Монце во время испытаний новой «Феррари».

После радости… горе

В воскресенье я участвовал в Супер-Кортемаджьоре в Монце за рулем спортивной «Феррари» типа той, что стала роковой для Аскари.