Большой шухер
Шрифт:
— Конечно! Зачем мне врать?
— Ну, если мужу врете, то и нам наврать можете.
— Но я, ей-Богу, не вру. Хотя, может быть, и надо было соврать. Я ведь не знаю, зачем вам Ростик понадобился. А вдруг вы его убить хотите?
— Ладно. Еще несколько вопросов. Куда он собирался ехать от вас?
— В гостиницу. В «HOTEL BEREGOVIA».
— Вас он к себе не приглашал туда?
— Приглашал, конечно. Ноя побоялась ехать. Ведь муж должен был вернуться. Хороша бы я была, если бы он утром меня на пороге встретил!
— А с чем
— В смысле? — она не поняла вопроса.
— Ну, что у него в руках было, когда он уходил?
— А-а… Пакет пластиковый. С обнаженной красоткой. Он в этом пакете шампанское принес. А когда уходил, то у него там только какая-то коробка лежала. Маленькая, но тяжелая.
— Он не открывал ее при вас?
— Нет. Зачем? Я, конечно, вначале думала, что он мне духи принес, но раз сам не показал, я не стала спрашивать.
— А внешне-то видели? Хотя бы по размеру какая?
— Ну, что-то вроде кубика, вот такого размера, — Наташа раздвинула кончики большого и указательного пальцев примерно на пять-шесть сантиметров.
— Но увесистая.
— Неужели не посмотрели? — прищурился Гребешок с лукавинкой. — Раз думали, что духи?
— Да не смотрела я! — обиделась Наталья. — Только сверху заглянула и все. Картонная коробка, белая, без наклеек и картинок. Заклеенная. Может, если бы была не заклеенная, я бы посмотрела. А так не решилась. Ростик строгий, он не любит, когда в его вещи лазят без спросу.
— Значит, он ее унес?
— Конечно. Знаете, гражданин начальник, я чувствую, что вы мне эти дурацкие вопросы не зря задаете. Скажите прямо: вы арестовали Ростика? Ни за что не поверю, что вы бандит. Очень у вас, извините, ментовские манеры просматриваются. Учтите, у меня в милиции много знакомых… — Это не прозвучало совсем угрожающе, но произвело на Гребешка нехорошее впечатление.
— Знаете, Наташа, — передразнил он собеседницу, — если вы думаете, что мне сейчас можно будет взятку предложить, то, увы, ошибаетесь. Я бы сам многим людям взятки дал, лишь бы ваш Ростик был живой и на свободе. Только это никак не получится. Господь Бог взяток не берет…
— Что вы сказали? — на кукольно-макияжном личике Наташи вновь появился испуг.
— То, что слышали, — вздохнул Гребешок. — Я бы вам мог показать картинку, на которой заснят ваш Ростик через несколько часов после того, как он от вас уехал. Но не покажу, пожалею.
— Его… убили?! — ахнула Наташа и побледнела. Нет, видно, Ростик был для нее чем-то побольше, чем дежурный бахарь. Это Гребешок своим зорким взглядом тут же усек. И уже почти не сомневался, что гражданин Воинов отдал концы не при ее посредничестве.
— Да, — сурово произнес Гребешок. — Зверски убили. И есть основания предполагать, что из-за той штучки в картонной упаковке. Может, исходя из этих, так сказать, «вновь открывшихся обстоятельств», добавите что-нибудь?
Но
Рев мог затянуться, а Гребешку было некогда. Он неловко погладил Наташу по голове и пробормотал не очень вразумительно:
— Ну, вы, не надо… Это самое… Вообще…
И тут, словно гром среди ясного неба, раздался звонок в дверь.
— Кого черт несет? — встрепенулась Наташа так, будто в квартиру, которую она собиралась ограбить, внезапно вернулись хозяева.
— Открой! — вновь переходя на «ты», прошипел Гребешок. — Да в «глазок» смотри повнимательней.
Наташа заторопилась к дверям, а Гребешок, стараясь идти только по коврикам и не топать, подобрался к двери, где уже прижался к стене перепуганный Луза.
— Кто там? — припадая глазом к окуляру «глазка», спросила Наташа.
— Да это я, Макаровна, — послышался через дверь добродушный бабий голос.
— Домработница приходящая, — шепотом объяснила Наташа.
— Пускай, — одними губами прошептал Гребешок, пряча пушку под ветровку и жестом показал Лузе, чтобы тот сделал то же самое.
Вошла толстая, поперек себя шире, пожилая тетка в вязаной кофте и платке.
— Ох, да у тебя гости… — с пребольшим интересом произнесла баба. — Извиняюсь… Я ненадолго, Наташенька. Чего хотела спросить: ты мне послезавтрева зарплату не отдашь? А то хрыч-то мой вчера опять с катушек съехал, двадцать тыщ сразу пропил. Не дотянем, боюсь…
— Но до послезавтра-то доживешь? — спросила Наталья.
— Доживу, до послезавтрева доживу. Я сорок тыщ припрятала. На два дня еще переможем. А дальше никак. Если бы дурак мой еще не пил, так могли бы протянуть. Выручи, а?
— Выручу, Макаровна, выручу.
— Спасибо, благодетельница. Свечку в церкви за тебя поставлю! Когда бабка убралась, Наташа, шмыгнув носом и смахнув слезинки, сказала, обращаясь к «налетчикам»:
— Чайку вам поставить, мальчики?
— Вообще-то нам пора… — сказал Гребешок нерешительно. Он как-то не привык пить чай в квартирах, куда вламывался силой. Но подкрепиться не мешало. Поэтому он спросил без ложной скромности: — А бутербродов к чаю у вас не найдется?
— Найдется, — сказала Наташа.
Незваные гости отправились в кухню, но тут вновь позвонили в дверь.
— Ох уж эта Макаровна! Опять что-то забыла. Хозяйка побежала к двери, Луза в это время полюбопытствовал, что в холодильнике. А Гребешок уселся на диванчик-«уголок» и впервые за день почувствовал, что здорово устал, даже подумал, а не вздремнуть ли здесь…
Но вздремнуть не удалось, потому что из прихожей, после того как Наташа отперла замки, донесся не слащаво-заискивающий голосок толстухи, а рокочущий баритон: