Большой террор. Книга II
Шрифт:
Мать Меркадера Каридад была испанской коммунисткой. В годы гражданской войны в Испании она состояла в особой группе по ликвидации политических противников. Есть сведения, что в те годы она была также любовницей Эйтингона.
Работники НКВД в Испании держались правила забирать себе паспорта всех убитых бойцов и командиров Интернациональной бригады. Один такой паспорт вручили Меркадеру. Паспорт принадлежал канадцу югославского происхождения, который отправился добровольцем в самом начале гражданской войны в Испании и был очень скоро убит. Фамилия в паспорте была аккуратно переделана на „Джексон“. Это типичное англо-саксонское имя — лишь один любопытный пример нелепых промахов, допущенных в ходе ловко, в общем-то, спланированной операции. Но никто почему-то не обратил внимания на то, что явный испанец
Подготовив таким образом Меркадера, его ввели в мир внешне респектабельных нью-йоркских левых. Этот мир в то время буквально кипел коммунистическими страстями и интригами и был готовой вербовочной базой для агентов Ежова. Общее руководство подготовкой убийства по варианту Меркадера осуществлялось тогда постоянным резидентом НКВД, советским генеральным консулом в Нью-Йорке Гайком Овакимяном, который лишь гораздо позже, в мае 1941 года, был разоблачен и выслан из страны.
Подробности подготовки — часть которых и до сих пор не выявлена с полной ясностью — нас здесь не интересуют. Интересно, однако, отметить вот что. В этом преступлении, как и в крупных шпионских делах сороковых и пятидесятых годов, было замешано много людей, о которых ничего похожего нельзя было и подумать. Их беспартийные знакомые, разумеется, отвергли бы самую мысль о возможности участия этих лиц в какой-либо преступной деятельности. Между тем, фракционные страсти, революционный романтизм и даже чистый идеализм сделали этих людей сознательными или полусознательными соучастниками вульгарного убийства.
Вот такие-то левые и познакомили Меркадера с Сильвией Агелов — американской троцкисткой, работавшей в социальном обеспечении. Меркадер обольстил ее и вступил с ней в связь, которую принимали за брак. Сильвия в данном случае была совершенно невинной жертвой — она ничего не знала о готовящемся преступлении. Но именно она ввела Меркадера в дом Троцкого.
В качестве мужа Сильвии Меркадер пять или шесть раз побывал у Троцких и стал, что называется, „принят в доме“. 20 августа он прибыл на виллу в Койоачан якобы для того, чтобы дать Троцкому на просмотр написанную им статью. На Меркадере был плащ, в подкладку которого был зашит длинный кинжал. В кармане лежал револьвер. Но главным оружием убийцы был срезанный до нужного размера ледоруб. Меркадер был опытным альпинистом и выбрал ледоруб в качестве оружия потому, что хорошо владел им. Впрочем, это еще не самое странное оружие, когда-либо примененное агентами НКВД за рубежом. Владимир и Евдокия Петровы сообщили об убийстве советского посла за границей органами НКВД, причем убийца был физически сильным человеком и действовал с помощью железного прута.»
Меркадер оставил автомобиль перед виллой развернув его в удобную для бегства сторону. За углом ждал еще один автомобиль, в котором сидели мать Меркадера и один из агентов Эйтингона. Наконец, в третьем автомобиле, за квартал от виллы, восседал сам полковник Эйтингон.
У Троцкого на письменном столе лежало два револьвера, и он в любой момент мог поднять тревогу, нажав тайную кнопку. Но Меркадер дал ему на прочтение статью, и когда Троцкий склонился над ней, убийца выхватил свой ледоруб и нанес Троцкому страшный удар по голове.
План Меркадера состоял в том, чтобы мгновенно после этого исчезнуть. Однако его удар не убил Троцкого сразу. У Троцкого вырвался крик — по словам самого Меркадера «очень протяжный, прямо бесконечный». Один из охранников Троцкого — тот, что вбежал первым и схватил Меркадера — тоже описывает крик Троцкого. По его словам, это был «долгий стон агонизирующего человека, полукрик, полурыдание».
Троцкого еще успели оперировать, и он скончался примерно через сутки после удара — 21 августа 1940 года. Ему было около шестидесяти двух лет.
Представ перед судом после дела Сикейроса, Меркадер, по-видимому, тоже надеялся, что приговор будет легким. Может быть, он думал убедить судью, что учил Троцкого альпинизму и убил случайно. Однако его приговорили к двадцати годам тюрьмы и он отбыл свой срок день в день. После того, как полиция полностью идентифицировала Меркадера по отпечаткам пальцев, он все равно отказался сообщить, кем был на самом деле и почему совершил убийство. Тогдашняя официальная сталинская версия состояла в том, что убийца был разочарованным троцкистом
Годы заключения Меркадера проходили в несколько иной обстановке, чем в советских тюрьмах и лагерях. Мексиканская революция провела подлинные реформы тюремной системы. Посетитель, имевший свидание с Меркадером в тюрьме, пишет: «Его камера, просторная и солнечная, с небольшим открытым внутренним двориком — патио — имела прекрасную кровать и стол, заваленный книгами и журналами».
Кроме того, по мексиканскому закону, Меркадер имел право приглашать в камеру женщин и оставаться с ними.
Эйтингон и мать Меркадера между тем покинули Мексику заранее подготовленным секретным маршрутом. В Москве мамаша Каридад была принята Лаврентием Берией, представлена Сталину и награждена орденом, причем второй орден ей был вручен для сына. [811]
811
95. E. Castro Delgado, J'ai perdu la foi `a Moscou, Paris, 1950.
Поистине, ликвидация последнего крупного противника Сталина вызвала огромное удовлетворение в Кремле! Можно отметить, что сбылось в самом буквальном смысле одно из предсказаний Троцкого. В 1936 году он писал о Сталине: «Он стремится нанести удар не по идеям своего оппонента, а по его черепу».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ВЕРШИНА
По шесть-семь тысяч жертв
День каждый уносил.
Байрон
После процесса Бухарина Сталин и Ежов занялись остатками оппозиции на партийных верхах.
Последняя волна внутрипартийного террора, направленная против сторонников и помощников Сталина, была хорошо обозначена в закрытом письме «О недостатках партийно-политической работы в РККА и мерах к их устранению», выпущенном весной 1938 года с его личным участием. Письмо предписывало «ликвидацию последствий вредительства» и требовало «не забывать также о „молчалиных“», тех, кто отмалчивался, пытаясь остаться в стороне от борьбы «с врагами народа». [812]
Сперва были подчищены остатки: казнили несколько работников не очень крупного масштаба, которые, возможно, предназначались играть роль подсудимых в бухаринском процессе, но вели себя недостаточно послушно, чтобы быть выпущенными в зал суда. В качестве примера можно привести первого секретаря ЦК КП Казахстана Л. И. Мирзояна, который подвергся нападкам Сталина на февральско-мартовском пленуме 1937 года. «С ведома Сталина Л. И. Мирзоян был освобожден от работы, арестован и обвинен в тяжких преступлениях», [813] а в мае 1938 года расстрелян, так ни в чем и не признавшись.
812
1. Ю.П.Петров, «Партийное строительство в Советской армии», стр. 301.
813
2. В. И. Ляхов в «Вопросах истории КПСС» № 1, 1965 («Левой Исаевич Мирзоян»), стр. 101–104.
Однако предстояла еще более крупная игра. Приблизительно в марте или апреле 1938 года был арестован Постышев. А три обреченных члена Политбюро — Эйхе, Косиор и Чубарь — все еще появлялись, хотя и нерегулярно, в разных официальных документах — например, им, в числе других, адресовали телеграммы полярники с дрейфующей льдины.
Из этой тройки первыми пали Эйхе и Косиор. Эйхе был арестован 29 апреля 1938 года. А Косиор, как явствует из выпущенной о нем книжки, [814] еще 28 апреля фигурировал в предвыборных списках. Но перед самыми первомайскими праздниками его забрали. НКВД вообще имел обычай «брать» под праздники, чтобы затруднить попытки немедленного вмешательства.
814
3. «Станислав Викентьевич Косиор», Киев, 1963, стр. 174.