Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Да вот… не хотелось бы становиться узницей, — согласилась Степанида, — но сразу предупрежу, со спортом у меня не очень. Правда, Петь, не мое это, я и разочка отжаться не могу.
— Я из тебя спецназ готовить не планировал, но над реакцией поработать бы не мешало и мышцы укрепить. Пробежка это хорошо, но маловато, — принялся объяснять сосед, — на износ тренировать не стану, моя техника на другом основана. Постепенно покажу и расскажу, если согласишься.
— Уже согласилась, — заверила с горящими глазами Степанида, подумав, что это отличная идея в ее ситуации. Не
— Вообще-то это моя личная технология, — скромно ответил сосед, — я решил, раз уж так получилось, что я вижу выходцев из всех миров, и не все они безобидные… То мне и учить солдат защищать Родину даже от тех, кого они не видят.
— А что, разные там духи и на границу нападают? — поразилась женщина, — зачем?
— Власть. Не поверишь, Степушка, но далеко не всегда, те кто разжигают конфликты — люди. Или не только люди. Вот как те же двоедушники. Но этих хоть видно, — но увидев, как вытянулось у нее лицо, осекся, — всего сразу не расскажешь, а я, кажется, уже напугал тебя…
— Есть немного…
— Ты наверное ловишь себя на мысли, что лучше бы и дальше оставалась в неведении о происходящем? — спросил участливо, с опозданием сообразив, что слишком разоткровенничался.
— Угу, есть такое дело. Такое ощущение, что я перечитала на ночь страшных сказок, типа «Вия» и теперь мне снится бесконечный кошмар…
— Разве так все плохо? — Петя протянул через стол свою широкую ладонь и легонько сжал прохладные пальчики, — нас много и мы в состоянии тебя защитить, не бойся… — Степка посмотрела в эти понимающие глаза и сглотнула, вспомнив, что зелье-то еще не выпила. Хрипло ответила, отведя взгляд:
— Вот это особая часть моего кошмара. Уж извини…
— Я понимаю, — сказал со вздохом и потянул ее ладонь ближе, зажав между своих горячих и сухих. И вроде бы жест был невинный, призванный успокоить, но вместо этого испуганное женское сердечко споткнулось и побежало в нервном галопе. «В глаза не смотреть, в глаза не смотреть…» — как мантру повторяла она про себя и даже зажмурилась для надежности, — я понимаю, — повторил Петр Ильич еще раз, — даже не представляю, как бы я реагировал на твоем месте. Нам-то что… единственная проблема, справиться с ревностью.
— А… это вообще, возможно? — спросила шепотом, стараясь не выдать свое взволнованное состояние и чувствуя себя мартовской кошкой, не способной остановиться на одном коте.
— Справиться с ревностью? — переспросил он, — мы все-таки мужики, что нам… какая-то ревность!
— Н-но… — попыталась она спорить, — ведь в нашем современном обществе это не принято. Делить свою женщину с…
— Да знаю я все! — перебил Петр, повысив голос, — и поверь, это мука в моем сердце. Но… стоит представить, каково тебе… мне становится еще хуже. Чувствуешь себя, наверное… — «ой, ты даже не представляешь, кем я себя чувствую, — ответила она про себя», — порочной, озабоченной, не правильной?
— Ну… где-то так, — хмыкнула она, — бывает и хуже, но лучше тебе этого не знать… — в этот момент Степанида
— Нам проще, нас тянет к одной женщине, — продолжил сосед, не замечая ее смущения, — а ты терзаешься, пытаясь выбрать, пусть даже в глубине души, одного и сконцентрироваться на нем.
— Ты очень догадлив, — всхлипнула она, потому что в этот момент почувствовала его губы на своих пальчиках.
— Не трудно себе это представить, — он разжал маленький кулачек и погладил внутреннюю сторону ладони, — и к сожалению у меня совета, как тебе принять эту ситуацию и настроиться на совместное будущее. Хоть в тысячу голосов будем твердить, убеждая расслабиться, тебе это не поможет…
— Это точно… — Степка потихоньку потянула руку на себя и он выпустил ее. Лишь на мгновение прижал к своей гладковыбритой щеке и бегло коснулся ртом костяшек. Она убрала ладонь под стол и потерла ее, стараясь избавиться от наваждения. И правда помогло. Она сделала большой вздох и решилась распахнуть глаза. Петр смотрел пристально, слегка подавшись вперед через стол и во взгляде его отражалась забота и… едва уловимая обида?
— Я совсем не нравлюсь тебе, да? — спросил с вымученной улыбкой, — навязанный жених, хуже татарина? — перефразировал известную поговорку.
— Да нет, ты же знаешь, что нет… — пролепетала она, — меня ко всем вам тянет одинаково.
— Не одинаково, Степушка, увы, не одинаково… — Петр закрыл глаза, а когда открыл их, в них уже ничего нельзя было прочесть, — ты мне кофе обещала, — и даже улыбнулся, в попытке сменить тему.
«О Боже, он знает… Знает, что у меня что-то было с другими… Вот я идиотка, сколько раз мне говорили, что нельзя кому-то из женихов уделять больше внимания, иначе другие могут обозлиться… А я то с Митей под деревом… то с Гором… тоже под деревом, то со Славиком в стогу… И даже с Антоном целовалась, блин… А у Петра руку забрала… И объясни теперь, что не от того, что неприятен…»
— Степушка, — ворвался в ее самобичевания его голос, — ты просто знай, я тебя ни к чему принуждать не буду. Никогда. И торопить не стану, — сказал, словно мысли прочел, — за волосы и в пещеру — не мой метод …
— Спасибо! — искренне ответила Слагалица, почувствовав теплый толчок в сердце. А это приятно, оказаться понятой. Импульсивно поднялась со стула, потянулась через стол, обхватила соседа за лицо и прижалась к твердым, словно вылепленным в гипсе устам. Петр был не готов и поэтому замешкался на секунду. Рвано выдохнул в ее рот, привстал, одной рукой обнимая за шею, а вторую запутав в кудрях.
Поцелуй военного был несмелым лишь десятую долю мгновения. Или он просто не спешил, замерев у уголка розовых пухлых губок, наслаждаясь, и до конца не веря? Степка улыбнулась и сама приоткрыла губы, потерлась о мужественный рот, нырнув в поцелуй, как в омут.
Жених целоваться умел. Эта мысль, пришедшая в голову, женщину удивила. А как же, она-то его себе Дон Жуаном не представляла, от чего-то решив, что в его жизни была только армия. Как бы там ни было на самом деле, целовал он ее искусно.