Бомба для Аль-Каиды
Шрифт:
– …факт прибытие двух летчиков из Украины в ходе расследования, подтвердился, хотя данных об их пребывание в стране ни руководство ЦРУ, ни высшие чиновники ФБР не получили. Что является грубым нарушением существующих инструкций. – Здесь Барк сделал многозначительную паузу, сонно оглядел собравшихся и так же монотонно заговорил снова: – Располагая фамилиями американских военных посетивших Украину, а именно бригадного генерала Майкла Славски, заместителя начальника генерального штаба Эндрю Коновера и генерала Фила Далисенсена, мы проверили всех троих. – Дуглас Барк опять сделал паузу, переждав пока огромный экран монитора, не покажет изображение названых генералов, и продолжил: – Выяснилось, что сотрудник генерального штаба, начальник отдела планирования воздушных операций, генерал Фил Далисенсен, несколько дней назад посетил воздушную базу в Неваде. – снова долгая многозначительная пауза: – Мы связались с командующим базой, полковником Роем Каллари. Тот не скрывал, что два летчика прибыли
Юнг Дарелл, кивнул докладчику и обратился к полковнику Сэму Гюнтеру:
– Полковник, доложите, что намерен предпринять ваш отдел?
В отличии от спокойного меланхолика Барка, Гюнтер, высокий сухопарый аристократ, не скрывал нервозности, и говорил отрывисто, словно рубил дрова:
– До посадки звена в «Солнечных песках» предлагаю ничего не предпринимать. Если подозрения Москвы верны, ждать вылета. Пусть загрузят боекомплект «Х». В последний момент задержать вылет на час. Часа, чтобы разобраться с характером боекомплекта, нашим специалистам хватит. Они уже предупреждены. В Неваде наши сотрудники тоже получили соответствующие указания. Они держат полковника Каллари под колпаком. Если информация о грузе «Х» подтвердиться, полковник будет немедленно арестован. С генералом Филом Далисенсеном необходимо провести ту же работу. Но это не по моему отделу. У меня все.
– А не проще пригласить генерала к нам и задать ему прямой вопрос. Уверен, ему придется…
– На столе Дарелла зазвонил телефон. Это был аппарат прямой связи с Белым домом. Начальник управления снял трубку:
– Слушаю, вас, господин президент. – Больше Юнг не сказал ни слова, а только слушал. По выражению его лица, начальники отделов догадались, речь идет ни о приглашении в Белый дом по случаю Рождества. Выслушав президента, Юнг поблагодарил его за сообщение, опустил трубку и некоторое время молчал. В зале заседаний повисла напряженная тишина. Наконец, шеф ЦРУ поднялся:
– Господа, я вынужден прервать совещание. Поступила информация, что с базы Джашавабад в одиннадцать тридцать по среднеевропейскому времени вылетел «Геркулес» со смертниками Аль-Каиды на борту.
Сотрудники удивленно посмотрели на шефа. Смертники Аль-Каиды вылетали с аэродромов Диг Хана по несколько раз на день, и подобное известие не являлось экстраординарным. Юнг Дарелл удивление своих подчиненных понял, и устало пояснил:
– Смертники несут в своих поясах ядерные заряды. По данным русских, самолет взял курс на Америку.
Пуща Водица. Резиденция
Петра Дыбенко под Киевом.
20 декабря 2010 года
Тимофей Старков сидел притянутый к стулу и боли от грубой веревки не чувствовал. После допроса «с пристрастием» его физические чувства притупились, и осталось только странная пустота в голове. Он умозрительно понимал все его тело сейчас одна сплошная боль. Но боль жила сама по себе, а он как бы отдельно. Во время допроса ему не раз вспоминались слова Сергея Павловича Снегиря, сказанные им в самолете – «а если за яйца подвесят»?
До этого дело не дошло. Ему прижигали руки, били, выводили голым на снег, пугая расстрелом. Они хотели знать, откуда у него сведения об американском вояже украинских летчиков. Он что-то говорил. Даже довольно складно, потому, что, в конце концов, они все же поверили. Он пытался убедить палачей в том, что добыл информацию с закрытого сайта в сети Интернет. Старков понимал, его уже ничего не спасет, но уважение к себе он сохранил. О записке Тимошенко из тюрьмы он не сказал ни слова. Если бы удалось еще раз увидеть Сергея Павловича, он бы теперь на тот его вопрос смог бы ответить более определенно. Но следующей встречи, скорей всего не случится. В том, что его убьют, москвич ни секунды не сомневался. Теперь его на стуле принесли в гостиную и посадили рядом со Стасом. Они посмотрели друг другу в глаза. Старков спросил молодого человека – «А как ты здесь оказался»? Тот едва заметно пожал плечами. Больше ничем пошевелить сын Снегиря не мог. Его руки и ноги, так же как и у Старкова, сжимали веревки. Потом в гостиную привели мальчика, молодую женщину, и так же на стуле принесли мужчину. В отличии от Стаса и самого Старкова, синяков на лице у мужчины не просматривалось. Тимофей понял, что готовиться очередной показательный спектакль с родственниками Тимошенко. Свою
Затем в гостиную привели Тимошенко. Ей разрешили сесть в кресло, рядом с хозяином, и Дыбенко о чем-то с ней беседовал. Старков почувствовал, что теряет сознание, и изо всех сил старался его удержать. Пол и потолок начали медленно кружиться. Затем он увидел маму. Не ту, умирающую, с которой он сидел несколько последних дней, перед ее смертью, а молодую и веселую. Мама вела его по светлой, залитой солнцем улице, и маленький Тема все время приставал к маме с расспросами. Они пришли на красивый сквер, где росли цветы. Цветов было много и над ними кружили бабочки. Возле фонтана стояла Галя. Мама подвела маленького сына к Гале и сказала ему – «Теперь ты будешь жить с этой тетей. Слушайся ее. Она хорошая. Неожиданно сад куда-то исчез. Старков уже взрослый. Он журналист на крыше дома в Бейруте. Внизу стреляют. Над крышей кружит вертолет. С вертолета спускают лестницу, он пытается ее схватить, и никак не может. Старков не в состоянии понять, от чего руки перестали слушаться. Наконец он поймал веревку, и его закружило в воздухе. Я спасен, думал он, но эта мысль как бы пришла со стороны и не радовала. Потом стало темно. Старков потерял сознание.
Москва. Переславская улица.
Квартира Гали Тимошиной.
20 декабря. 2010 года.
В отличие от своей мамы, Лидии Владимировны, Галя не была столь набожна. В церковь она заходила, но, обычно не в дни обязательных христианских праздников, а по настроению. Иногда, и сама не могла объяснить почему, ее вдруг потянуло в храм. Что-то происходило в душе девушки и ей хотелось побыть в полумраке церковных пределов, послушать православное песнопение, или тихонечко постоять у иконы Богородицы. Она не крестилась каждую минуту, не шептала молитв, а стояла, ловя в себе тот благостный настрой, который необходим время от времени любому христианину. Есть верующие, которые регулярно посещают церковь, без конца приставая к Всевышнему со всевозможными просьбами. Эти просьбы касаются их каждодневных потребностей. Такие прихожане ни в силах понять, что Господу вовсе не интересно вмешиваться в их бытовые проблемы. Они с Его «подачи» вышли в Его мир, получили от Него возможность видеть, чувствовать, любить и сострадать, и требовать от Создателя большего права не имеют. Галя никогда ничего у Бога, кроме прощения, не просила. Но сегодня утром поняла, что должна бежать в церковь и молить Богородицу. Просить Заступницу проявить милость к ее любимому.
Галя проснулась в три часа ночи и больше не заснула. Хотя мама сегодня спала спокойно, и кашель ее не мучил.
Гале снился сон, как они с Темой стоят на мостике, смотрят в воду и целуются. Этот сон ей иногда снился. Эпизод сна воспроизводил факт их совместной биографии. На свое первое свидание Тема с Галей поехали на дачу к его другу. Кажется, друг отмечал день рождение. За столом собралась большая компания. Они с Темой сбежали. Ни сразу, конечно. Для приличия посидели, выпили, закусили, и Тема успел сказать проникновенный тост. А потом, он Гале подмигнул и они смылись. Неподалеку текла река Клязьма. На берегу реки Тема ее первый раз поцеловал. Они тогда обнялись и долго стояли, волнуясь теплом друг друга. С трудом прекратив обниматься, взошли на мостик и смотрели в воду. Иногда Тема ее нежно целовал. Слов любви они друг другу не говорили. Слова им были не нужны. Да и в дальнейшем, в самые интимные моменты, она ему шептала что-то сумасшедшее. Тоже не о чувствах. А он вообще никогда ничего не говорил в постели. Во время близости, ее любовник скорее напоминал зверя. Иногда жадного и нежного, иногда только жадного. Поэтому, Ромео она своего милого назвать не могла. К Теме это имя не подходило.
В тот день они остались ночевать на даче его друга. Тема считал, что с той ночи и начался их роман. Галя считала по-другому. Она вела отсчет со дня, когда Тема вернулся из очередной командировки и зашел к ним в отдел. Его смуглое от азиатского загара лицо еще светилось тем далеким и грозным, что он недавно пережил. От Темы пахло войной, и она влюбилась. Галя никогда не спорила с любимым. Если ему хотелось думать, что их роман начался той ночью, она не против. Ночь это была странная. Приятель со своей девушкой спал в соседней комнатке. Пары разделяла тонкая перегородка, и Галя, поначалу боялась пошевелиться. Но потом друг Темы начал такое творить со своей подружкой, что им ничего не оставалась, как самим заняться любовью. Вспоминая все это, Галя и теперь краснела. Утром за завтраком она не знала, как сидеть за столом – смущалась и опускала глаза. А хозяин дачи со своей девушкой чувствовали себя великолепно. Его подруга смеялась до слез, а Галя так и не смогла перебороть неловкость. Больше она на этой даче никогда не была, и встреч с другом Темы избегала.