Бомбардировщики. Полная трилогия
Шрифт:
Настя работала в строительной бригаде отделочницей. Девчонка не побоялась пойти на стройку, может, оно и к лучшему, как писал папа Володи. Без куска хлеба семья не останется, профессия хорошая и нужная. На стройке платят хорошо, лучше, чем машинистке или счетоводу. Самого Володю немного беспокоил выбор подруги. Работа тяжелая, приходится раствор на горбу таскать, на верхотуре зимой мерзнуть. Его не успокаивали слова Насти, дескать, отделочники в основном работают под крышей и в тепле. Разное бывает.
«Ничего, — думал молодой человек, — поживем, увидим. Во время службы в бомбардировочном полку
Увы, планы оказались несбыточными и наивными. Но кто ж знал?!
В октябре полевой приаэродромный лагерь законсервировали, и курсанты вернулись в родную казарму. Второй год в училище. Сейчас это уже были не желторотые птенцы, а оперившиеся молодые соколята, знающие себе цену и умеющие при случае щелкнуть зубами. Заодно Володе и его однокурсникам пришлось взять под крыло молодых из последнего поступления. Какие они были неотесанные, зашуганные! Солому из волос не вытрясли. А ведь всего год с небольшим пройдет, и будут такими же, как старшие курсанты. Ливанов со своими одноротниками сам не так уж давно был таким, как эти молодые. Сейчас вспоминать смешно, а тогда… Как он там первый раз на построении капитана Соболева «товарищем учителем» назвал. Чуть потом под хохот товарищей сквозь землю не провалился.
После Дня Революции Ливанову неожиданно дали отпуск. Целых пять дней, не считая дороги. Как он потом выяснил, отпуск по идее полагался всем курсантам, но давали его только отличникам или если сильно попросишь. Как раз два дня назад пришло очередное письмо от Насти. Не забывает, любит красавица, ждет своего сокола. Обрадованный таким подарком судьбы и начальства, Володя решил никого не предупреждать, приехать домой сюрпризом. Вот родные и Настя обрадуются!
Глава 17
Неприкаянные
Собираясь на встречу с Клаусом Мюллером, капитан Гайда успел забежать на пару минут в свою квартиру. Гайда виду не подавал, но он чувствовал себя подавленным, настроение хуже некуда. Вроде все нормально, разговор на повышенных тонах с командиром — дело нехорошее, но и нестрашное. Поругались, высказали свои претензии и разошлись работать. А кому сейчас легко? Полк несет потери, люди не высыпаются, ходят мрачные, помятые. В столовой за ужином непривычно тихо, только звон вилок и скрип стульев, шуток и застольных разговоров не слышно.
Гайда понимал, еще пара дней, и либо произойдет взрыв, либо, наоборот, все успокоится, люди привыкнут к постоянному нервному напряжению и научатся его сбрасывать. Опыт подсказывал, более вероятен второй вариант. Тем более, что Абрамов нос по ветру держит, готовит лекции в клубе, просветительную и воспитательную работу ведет, находит время с людьми по душам поговорить. Вот только вчера всем по секрету рассказал, что собирается организовать концерт самодеятельности с конкурсами. Помполит мужик ушлый, не одну собаку на своей работе съел, знает, как держать коллектив.
В квартире все было чисто и прибрано. Особист не терпел беспорядка и никогда не опускался до того, чтоб доводить свое жилье до состояния свинарника. Пол подметен, постель аккуратно заправлена, книги и тетради сложены двумя стопками на краю стола.
Буркнув себе под нос нечто неразборчивое, Михаил выплеснул застоявшийся чай в раковину, сполоснул чашку и поставил ее на стол. Мимоходом поправил семейную фотографию на тумбочке. Вот теперь все, полный ажур. Можно и в город ехать. Подойдя к зеркалу, он придирчиво провел ладонью по щекам и подбородку, поправил фуражку на голове. Затем присел перед тумбочкой и вытащил две запасные обоймы к «ТТ».
К приглашению начальника фельджандармерии капитан относился серьезно. Мало ли что там могло произойти. С Клауса станется пригласить коллегу на дружескую перестрелку с бандитами. Человек он искренний, хороший, но немного разгильдяй. Оружие перед поездкой проверить не помешает. А вот записную книжку Михаил из планшета выложил. На всякий случай.
Еще раз пробежавшись по квартире придирчивым взглядом, Гайда вышел на крыльцо и тщательно закрыл за собой дверь. Трое солдат с машиной уже ждали его перед домом. Часы показывали полвторого. Оружие проверено, бензина полный бак — можно ехать.
До фельджандармерии они добрались за полчаса. С первого же взгляда, тут не надо быть сыщиком, все было ясно — коллеги собрались на серьезную операцию. Перед скромным двухэтажным домиком военной полиции стояли три тяжелых тентованных грузовика. То тут, то там на тротуаре кучковались солдаты в форме военной полиции. Все с оружием, у некоторых вместо пехотных карабинов короткие, тускло отсвечивающие вороненой сталью автоматы. Навскидку, перед крыльцом собралось больше взвода.
Поднявшись на второй этаж и зайдя в кабинет обер-лейтенанта Мюллера, Гайда коротко приветствовал товарища. Тот, не прерывая разговор с двумя молодыми людьми в форме военной полиции и со знаками различия лейтенантов, приветственно махнул рукой советскому коллеге и показал рукой на диванчик. Удивившись такой встрече, Михаил, не подав вида, опустился на диван и, закинув ногу на ногу, закурил.
Немцы были полностью поглощены беседой, судя по всему, речь шла о захвате какой-то фермы в пригороде. Клаус Мюллер водил карандашом по карте, объяснял лейтенантам, где и в какое время они должны сосредоточить своих людей, требовал, настойчиво требовал не устраивать незапланированные инциденты, не отвлекаться на не относящиеся к делу происшествия и не задерживаться с развертыванием. Молодые внимательно слушали.
«И где Клаус таких молокососов нашел?» — пробурчал себе под нос Гайда, аккуратно стряхивая пепел в пустую консервную банку. Лейтенанты, судя по всему, вместе со своими людьми прибыли в город незадолго до него и даже не успели определиться на местности. Зеленые юнцы, только из училища, совсем пороху и портянок не нюхали.
Наконец, добившись от помощников какого-то понимания, Мюллер отправил их на улицу к машинам. Лейтенанты вскочили по стойке смирно, отдали честь и, щелкнув каблуками, строевым шагом направились к двери. Гайда смотрел на них с нескрываемым интересом. Сами офицеры уделили ему только пару коротких оценивающих взглядов.
— Извини. Пришлось на детский сад время тратить, — проговорил Мюллер, когда за лейтенантами закрылась дверь.
— Бывает, — Гайда поднялся с дивана и шагнул к столу.