Бомбовоз Его Высочества
Шрифт:
– Господин ротмистр! Разрешите доложить! Встретили трех студентов. Наших. Один – гвардеец запаса. Они смогли овладеть оружием. Убрали гранатометчика, пытавшегося ударить из той подворотни. Утверждают, что хотят выйти из города. Разрешите взять с собой?
– Точно студенты? – Ротмистр внимательно осмотрел всех троих. – Но на кой вы мне нужны, скажите-ка! Тут науки совсем другие. Мне бы раненых своих вытащить, а не штатских спасать.
Впереди грохнул взрыв. Студенты инстинктивно присели.
– Вот я о том же, – деловито сообщил ротмистр.
– Господин ротмистр! Я – действительный рядовой Гвардии! – напомнил Турс. – Гвардейцы бывшими не бывают. Лишь на службе, в запасе и на пенсии, как говаривал мой командир полковник Дрым. Еще добавлял – и четвертое состояние – могила.
– Ты знал Дрыма? – встрепенулся ротмистр. – Ну что ж… Только с нами легко не будет. Капрал Богулу!
Давешний гвардеец объявился немедленно, словно только и ждал вызова к командиру.
– Возьми этих троих в свою секцию. Но последи за ними. Если что, сам понимаешь…
Понимал не только капрал. Студенты прекрасно поняли недосказанное. Шел бой, разбираться в подробностях было некогда, и ротмистр оказал им максимально возможное доверие, взяв с собой, но одновременно приказав в случае чего уничтожить на месте.
Обижаться не стоило. Хонтийцы вполне могли попытаться забросить своих людей к гвардейцам. Ротмистр был просто обязан обезопасить своих бойцов от любых случайностей.
– Слушаюсь! – Богулу четко козырнул и повернулся к невольным новобранцам. – Что делать, знаете? Наша шеренга – правая. Задача – контролировать окна на другой стороне, не давая противнику возможность вести огонь. Проморгаете – рискуете стать покойниками. Главное – выстрелить первым. Разбираться станем потом. Да не с пистолетом в бой идти!
Это уже к Рину, вертевшему в руках трофей.
– Подожди! – Капрал подскочил к бронеходу, заглянул в приоткрытую дверцу, что-то сказал и извлек оттуда автомат с запасным магазином.
Дальше пришлось впрячься в нелегкую армейскую службу всерьез. Продвигались с боем, медленно, стараясь прикрыть две бронированные машины от гранатометчиков и в свою очередь получая от них помощь огнем.
Движение не прекращалось ни на миг. Лишь ускорялось иногда, да замедлялось – значительно чаще. Весь процесс зачисления новых бойцов тоже прошел на ходу. Не велика проблема, чтобы из-за нее останавливаться под огнем.
Труднее всего приходилось головным секциям. Им приходилось заглядывать во все дворы, зачищать их в случае необходимости, вести бой на перекрестках и в промежутках между зданиями. Чачу видел, как двое пронесли раненого гвардейца, уложили в бронеход и сразу помчались на свое место.
Но доставалось и остальным. Хонтийцев нельзя было назвать дилетантами в военном деле. Кое-кто специально прятался в квартирах и на чердаках, чтобы затем нанести ущерб основной колонне.
Несколько раз Бат видел в окнах на противоположной стороне каких-то людей, стрелял в них в полном угаре, даже не зная результата. Менял магазин, вновь всматривался в каждое окно… Раз сверху буквально рядом с ним
Улица заворачивала. Головные секции залегли, кто-то от них побежал к идущему за бронеходом ротмистру. Тот выслушал, что-то крикнул, затем заскочил в «рысенка». Боевая машина взревела, рванула вперед к самому повороту. Ее пушка открыла беглый огонь.
– Гранатомет! – К Чачу подскочил капрал Богулу, требовательно протянул руку.
От глупых вопросов Бат удержался. Гранатомет отдал сразу, едва понял, чего от него хотят. Откровенно говоря, из этого оружия он никогда не стрелял, лишь теоретически был ознакомлен с ним. А что такое теория в бою?
Капрал побежал вперед. Бат видел, как непосредственный начальник припал на колено, приложился к трубе, выстрелил…
Потом Чачу сам достиг поворота и увидел причину некоторого переполоха. Хонтийцы успели обойти отряд по какой-то боковой улице, а может, заранее расположились здесь за импровизированной, теперь уже наполовину разгромленной баррикадой из всякого хлама. Живых за ней уже не было.
Вид мертвых тел не вызвал никаких эмоций. Валяется кто-то, и пусть. Лишь бы не мешался под ногами. Единственное, что отметил Чачу: наряду с уже привычными ополченцами в полувоенном одеянии, тут лежала пара хонтийских солдат. Но новостью сей факт давно не являлся.
Пришлось растаскивать какие-то столбы, развороченный грузовик, еще что-то преграждавшее путь гвардейской технике. Только пропуская бронеходы по расчищенному проходу, Бат заметил: второй из «рысят» где-то потерял одно из средних колес. Хорошо, оставшихся как-то хватало для езды. Надежность имперской техники давно вошла в поговорки, и сейчас Чачу воочию убедился в их справедливости.
Дальше дома заканчивались пригородным парком, и стало еще тяжелее. Гвардейцы рассыпались цепью, то и дело залегали под огнем из-за кустов и деревьев, стреляли сами. Хорошо, парк был небольшой, сравнительно редкий, и хонтийцы не выдержали, отступили.
Преграда оказалась последней. За ней лежало поле с ведущей через него дорогой.
– Полезай! Массаракш! Остаться хочешь?
Гвардейцы торопливо облепили «рысят». Кто-то подал Бату руку, и Чачу торопливо вскарабкался на бронеход. Здесь сидели так густо, что свободного места не было вообще. Чья-то амуниция больно врезалась в ребра, держаться было не за что, в любой момент можно было свалиться, и все же более комфортабельного места, казалось, не было во всем мире.
Счастье – шоссе было ровным, машина шла гладко, и куда-то прочь уносился проклятый город, едва не превратившийся в ловушку.