Бомбы
Шрифт:
– Дай глотку промочить да достань поскорей... энти... знаешь, которые спрятать тогда приносили.
Она с отчаянием хлопнула руками.
– А мой-то, мой где?.. Что с ним такое?.. Что он не идет?.. Господи, да разнесчастная я, несчастная... Да милый ты мой соколик... Да куды же я теперь голову приклоню...
Она уставилась
– Где мой?.. Говори, где... не бреши... говори!..
Он бегал глазами по комнате и оглядывал себя.
– Вишь, шрапнель всю полу, как горохом, дырочки проделала...
Она взяла ведро и, рыдая и сморкаясь в руку, пошла во двор. Парень прислонился к стене, запрокинул голову; веки тихонько полузакрылись, рот открылся, показывая белые зубы. Он тихонько подсвистывал носом, покойно дышала грудь, и мирное, спокойное, счастливое выражение разливалось по измученному лицу.
Было тихо. Ребятишки притаились и хитрыми смеющимися глазами следили за спящим. В углу грызла мышь. Петух подошел к самому окну, постоял, поворачивая голову, и вдруг заорал что есть силы: ку-ка-ре-ку-у!.. Свинья хрюкнула, ребятишки прыснули со смеху.
Вошла Марья с оттягивающим руку ведром. Парень вскочил, как безумный, шаря у себя на груди и оглядывая комнату дикими глазами.
– Где?.. Куда?.. Постой!.. Фу-у, а я думал...
– Испей, касатик... Покормила бы тебя, - нечем, родимый: корочки сухой в доме нет.
– И она опять заголосила: - Да куды мы денемся? Да куды мы голову приклоним?.. Да родимый ты наш батюшка!..
Он жадно пил, запрокидывая голову и проливая прыгавшую по одежде серебряными каплями воду.
– Спасибо, Ивановна!.. Прощай!.. Будь тебе, чего сама пожелаешь.
– И вдруг нервно заторопился: - Скорей, скорей!..
– Да куды он их дел, не помню.
– В подполье будто, сказывал.
– Вытащил... Где-то в коробке под кроватью...
Она
Оба нагнулись.
– Пустой!!
– Куды же делись?
– Взял разве?
– То-то, что нет... Послали. Непременно надо.
Ребятишки хихикали.
Странный звук пронесся по комнате. Парень стоял белей стены, протянув растопыренные пальцы. Марья, не поднявшись еще с колен, глянула по направлению его взгляда и застыла, и глаза у нее сделались огромные и круглые: перед сбившимися в кучу ребятишками лежали небрежно на кровати два металлических цилиндра, грубо обделанные напильником. Что-то в них было необыкновенное, потому что люди в застывших позах несколько секунд не могли оторваться глазами.
Потом Марья, как кошка, подобралась к перепуганным детям и с ненавистью прошипела:
– Тссс... нишкни!..
Парень, у которого лицо стало отходить, шагнул, осторожно взял и положил, пожимаясь от холодного прикосновения, один цилиндр за пазуху, а другой опустил в карман.
И когда был уже у двери, обернулся и покачал головой.
– Крошки бы от дому не осталось...
И из-за притворенной двери донеслось:
– Прощай, Ивановна. Спасибо... Не поминай лихом!
Свинья поднялась на ноги, постояла и подумала. Поросята играли, боком подкидывая мордами друг друга. Потом опять грузно легла на бок, и поросята снова взапуски, тыкая мордами, стали сосать ее.
Из орудий продолжали стрелять, и дым клубами подымался к небу.
Сыпались орехи, громко хлопали дубовые двери, и столб, густой и черный, медленно и важно подымался к небу. А Марья терла скользкое мыльное полотно, и пот, как роса, проступил на ее лице, и капли, соленые и едкие, капали в мыльную воду.
1906