Бомж городской обыкновенный

Рудницкий Леонид Анатольевич

– Сегодня привезли, – улыбнулась она.

– Тогда полкило. И карбонада, вон того, столько же.

– Хорошо.

Ловко орудуя острым ножом, она отрезала требуемые продукты, взвесила их и налепила этикетки.

– С вас четыреста двадцать рублей.

Иван полез в кошелек. Там лежала одна десятка. Он знал об этом, но надо было разыграть сцену внезапно закончившихся денег.

– Девушка, – сказал он, показав ей тоскливые внутренности кошелька и стараясь, чтобы голос его звучал как можно проникновеннее, – у

меня закончились деньги. Я вам потом занесу, ладно?

Приветливость продавщицы мигом куда-то исчезла.

– Нет денег – нет колбасы! – сказала она и убрала свертки на стол позади себя – от греха подальше.

Ивану стало обидно.

– Но я очень хочу есть! – заявил он.

– Все хотят есть, – отрезала продавщица. – Работать надо.

– Я отработаю, – предложил Иван.

Она поняла его по-своему:

– Больно надо, – фыркнула она, – у меня муж есть!

Иван понял, что с этой стороны не пробиться и зашел с другой:

– Я представитель закона! – заявил он.

– И что с того? – осталась невозмутимой продавщица. – Закона о бесплатной колбасе пока нет.

– Я при исполнении! – продолжал гнуть свое Иван.

Продавщица скептически оглядела его пыльный камуфляж и такую же бандану, вкупе со щетиной на щеках и черными ногтями.

– И что вы исполняете? – спросила она. – Песни? Танцы? А может, фокусы показываете?

Иван глотал обидные слова одно за другим, все еще надеясь утолить голод.

– Я преследую очень опасного преступника, – пояснил он, – и вы обязаны оказывать мне всяческое содействие.

Продавщица поманила его пальцем, наклонилась вперед и заговорщицки понизила голос:

– Знаете, содействие колбасными изделиями оказать не могу. Все, что угодно, но только не это.

Иван понял, что она откровенно насмехается.

– Вы зря веселитесь! – сказал он с угрозой.

– Может, и зря, – согласилась продавщица. – Только покажите мне сначала ваше удостоверение.

Не сводя с нее взгляда, Иван полез в нагрудный карман. Удостоверения там не было. Не оказалось его и в других карманах.

– Потерял, – обескураженно сказал он.

– Бывает, – заметила продавщица. – Найдете – заходите.

Чувство голода не ослабевало.

– Но вы же видите мою форму! – решил не сдаваться Иван.

Продавщицу на таком пустяке было не провести.

– Такую форму, – сказала она, – можно купить в любом закутке, где продают камуфляжи и прочую армейскую лабуду.

Иван понял, что ее не проймешь ничем.

– Что же у вас и сочувствия никакого нет? – спросил он уже нормальным голосом.

Продавщица посмотрела на него долгим взглядом, в котором сочувствие было, но не очень много. Больше в нем присутствовало недоверия.

Она вздохнула, полезла под прилавок и извлекла оттуда полузасохшую булочку с маком и рябое яблоко.

– Вот, – сказала она, положив скудный провиант на

прилавок, – больше ничем помочь не смогу. Пусть это будет моим вкладом в поимку опасного преступника.

Сгорая от стыда, Иван взял подаяние и молча вышел. Его могучему организму этого было на один зуб. Он мигом размолол еду крепкими челюстями, но голод от этого только усилился. Жареных крыс больше не хотелось. Сытый город призывно сверкал своими витринами, предлагая еду на любой вкус и кошелек, а он не мог взять ничего.

«Так что там говорил этот длинноволосый урод в канализации про деньги? – вдруг вспомнил Иван. – Что все отдаст? Вот и пусть отдает!»

И он направился на Плющиху.

19

Витьку иногда очень хотелось позвонить Нине. Он доставал ее визитку и смотрел на номер телефона. От этого ему казалось, что он видел ее только вчера. Визитка была отпечатана в две краски на тисненом картоне соломенного цвета. Первое время карточка сохраняла аромат ее духов, а потом духи выветрились.

Особенно сильным, почти нестерпимым, желание позвонить становилось ночью, когда он просыпался после кошмарного сна и понимал, что даже рассказать об этом сне ему некому. Сердце сжималось от тревоги и тоски. Он оглядывался назад и видел, что все сроки наладить жизнь им пропущены и ничего уже изменить нельзя. Он словно сидел в лодке без весел, которую течение медленно уносило в открытое море, а земля с нормальной жизнью становилась все дальше и дальше, до нее сначала было не доплыть, а теперь уже и не докричаться.

Он, скорее, умер бы, чем пришел к Нине за старой одеждой, хотя ему и очень хотелось ее увидеть. Увидеть, но не попросить милостыню. Он взял бы эту одежду от кого угодно, но только не от нее. Хотя в глубине души он и понимал, нет, даже не понимал, а надеялся, что ее предложение было не совсем милостыней и она, возможно, тоже хотела его увидеть.

Он гнал эту мысль от себя, настолько нереальной она ему казалась. На таких, как он, достаточно взглянуть один раз, чтобы больше никогда не возникало желания их увидеть. Зачем ей, успешной и образованной женщине, видеть бомжа?

Незачем. И ему незачем. Слишком широка пропасть между ними и слишком мало у него сил, чтобы ее преодолеть.

Но мобильный телефон он все же купил – старый, сильно поюзанный аппарат с полустертыми клавишами. Кроме Нины, звонить ему было некому, а набрать ее номер он не решался. Он позвонил в справочную службу оператора и прослушал всю информацию с автоответчика. Он слушал пластмассовый голос, а представлял, что это говорит Нина. От этого ему становилось не так одиноко. Хоть автоответчик не отказывался поговорить с ним и подробно рассказывал ему, как равному, о новых тарифных планах, бонусах, акциях и всяческих мобильных благостях.