Бонд, мисс Бонд!
Шрифт:
Позавтракав в атмосфере скуки в своей светлице кофе и крекерами, Оля спустилась вниз в полной готовности к очередному визиту в больницу – с книжкой под мышкой и с улыбкой на устах.
Улыбку, правда, она долго фиксировала у зеркала – вручную приподнимая пальцами уголки губ, ибо сама по себе улыбка на лице не держалась, сползала, как мокрый осенний лист по стеклу. Настроение у Ольги Павловны было очень так себе – по пятибалльной шкале примерно на «троечку».
– Андрей Павлович оставил вам деньги, – приветствовав ее добросовестной
Рассудительная Ольга Павловна сделала из этого сообщения два вывода: первый касался умственных способностей олигарха, в погоне за наживой гробящего свое здоровье работой в выходной день, а второй – ее собственной трудовой деятельности. Очевидно, Громов не надумал расторгнуть контракт, который они подписали, и даже выдал ей аванс.
Оля заглянула в конверт, оценила стопку купюр и подумала: а не переквалифицироваться ли ей в артистки, раз их непыльный труд так хорошо оплачивается?
– Андрей Павлович просил сказать, что у вас сегодня выходной, – сообщила Эмма.
– Что ж, прекрасно, спасибо.
Оля спрятала конверт в сумку, подумав, положила туда же томик Сент-Экзюпери и вышла из дома. Она обещала Фантомасу, что привезет ему книжку, и не собиралась обманывать ребенка.
Уж если Ольга Павловна Романчикова взялась изображать собой мать – это будет хорошая мать! Всем матерям мать! Великодушнее героини одноименного романа Горького, заботливее мамы Малыша из книжки про Карлсона, начитаннее Матушки Гусыни и уж точно порядочнее, чем мать Гамлета.
«Да, мать их так!» – поддержал ее внутренний голос, успевший набраться плохого от некультурного олигарха.
Выйдя за ворота, Оля отыскала на протяженном заборе табличку с названием улицы, вызвала по указанному адресу такси, терпеливо дождалась его и поехала в больницу к Фантомасу.
Тот был занят – клеил что-то сложное на пару с застенчивым мужиком, который при виде Оли заметно смутился. У мужика было красное шершавое лицо, похожее на кирпич, в который перед обжигом зачем-то влепили пару голубых бусин-глазок, и стрижка в духе парикмахерского минимализма. На гувернера этот тип решительно не походил.
Ольга Павловна посмотрела на него с подозрением, предположив, что перед ней еще один доморощенный актер, задействованный в любительском спектакле режиссера Громова в качестве доброго дядюшки.
Очевидно, бесконечно занятой олигарх окружал своего маленького сына покупным вниманием других людей, приобретая это внимание оптом, как это водится у крупных капиталистов.
– Сегодня с Димочкой Юрий Петрович побудет, – подтверждая эту версию, сообщила Лариса Львовна, и Оля, оставив Фантомасу книжку, откланялась до завтра.
Выйдя из клиники, она немного постояла во дворе, размышляя, куда бы ей податься. Очень хотелось домой, но неохота было объясняться с мамочкой и папочкой по поводу почти что сломанной руки.
Что им сказать? Правду – упала,
С другой стороны, не может же она прятаться от родителей две недели, пока не снимут гипс.
По-хорошему, травму следовало «легализовать».
Оля еще немного поразмыслила и пришла к выводу, что мама и папа, далекие от медицины люди мирных профессий, вряд ли сумеют определить, что гипс у дочки на руке второй свежести. Значит, можно придумать щадящую ее собственные нежные чувства версию, в которой никак не упоминается позорный инцидент на кладбище.
И она позвонила домой, чтобы сказать, что травмировала руку, поскользнувшись на мокрой траве.
«На мокрой газонной траве», – предусмотрительно уточнил внутренний голос.
Детализация себя оправдала – мамуля уцепилась за слово и дробной рысью пошла по ложному следу:
– Зачем тебя вообще понесло на газон?!
– За котенком, – ловко сочинила Оля. – Там сидел такой маленький хорошенький котеночек, совсем один, он очень жалобно мяукал, и я подумала…
– Разумеется, ты подумала, что надо его усыновить и поселить у нас дома! – это мама сама придумала, но не на пустом месте – в свое время бывали прецеденты.
– Конечно! – охотно подтвердила Оля. – К несчастью, бедный глупый котик кинулся наутек, а я побежала за ним, поскользнулась и упала. Но ты не волнуйся, пожалуйста, я уже была в травмпункте, показалась доктору и сделала рентген. У меня не перелом, просто трещина, и через пару недель я буду в норме.
Должно быть, травмированная рука неразумной дочери показалась Галине Викторовне не слишком высокой платой за отмену угрозы разделить и без того скудные квадратные метры с очередным усатым-полосатым сироткой, беспородным и предельно септическим. Наказав Оле немедленно ехать домой и пообещав тотчас поставить вариться холодец, исключительно способствующий укреплению костей, Галина Викторовна малый телефонный допрос закончила.
А Оля мамулиным распоряжением пренебрегла и вызвонила Люсинду, чтобы «подержать» с ней военный совет.
Встречу назначили в зоне питания торгового центра.
– Я угощаю, – предупредила подружку Оля, щедро профинансированная работодателем-олигархом.
После военного совета она собиралась пробежаться по магазинам, чтобы немного прибарахлиться и не выглядеть в богатом доме как жалкий приемыш.
Люсинда примчалась даже раньше назначенного времени. Глаза у нее горели, из ноздрей шел дым, стальные подковки каблуков выбивали ямки на ступеньках эскалатора – ни дать ни взять богатырский Сивка-Бурка, прискакавший по сигналу боевой трубы.