Бонни и Клайд
Шрифт:
— Пишу стихи о нас с тобой, Клайд, — сказала она без тени юмора. — Это наша с тобой история.
Клайд выпрямился, поправил перевязь, глаза его заблестели.
О них стихи. О нем! История их жизни! Его губы сами собой сложились в улыбку.
— Ну что ж, Бонни, — начал он нарочито равнодушным тоном, — а это, пожалуй, стоит послушать. Прочитай-ка!
— Дай-ка допишу строчку, — Бонни заводила карандашом, потом поглядела на Клайда. — Тут еще надо поработать. И я пару раз должна перечитать все это сама, чтобы поправить то, что вышло плохо.
— Так, так, — отозвался он, пропустив мимо ушей эту реплику. — Давай,
Бонни глубоко вздохнула и начала:
— История Бонни и Клайда.
Она искоса поглядела на Клайда, а он ободряюще улыбнулся. Бонни продолжила:
Все знают о том, кто был Джесси Джеймс. О жизни его и смерти. Но история Бонни и Клайда ничуть Не хуже, уж вы мне поверьте. Бонни и Клайд, сказать не в укор, — Бандиты, и грабят банки. И тех, кто пошел им наперекор, В могиле гниют останки. Да, Бонни и Клайд стреляют в людей. Это не нравится вам? Но Клайда мне довелось узнать, Когда он был честен и прям. Но люди шерифа схватили его И бросили за решетку. Тогда-то Клайд и сказал: «Ничего! Мерзавцы мне спляшут чечетку!» Путь Бонни и Клайда извилист и крут, Назад им уже не податься. Они сами выбрали этот маршрут. Удел их — идти и сражаться.Бонни замолчала и посмотрела на Клайда. Ей показалось, что глаза его подернулись тонкой пеленой. Он вдруг повел плечами и сделал попытку сосредоточиться на происходящем вокруг, вернуться в настоящее.
— Читай дальше, — чуть слышно прошептал он. — Давай.
— Все, — тихо ответила Бонни. — Больше я не написала.
— Это конец?
— Нет, просто мне еще надо поработать.
— Так напиши! — Быстро и повелительно произнес он. — А когда ты напишешь, знаешь, что я сделаю?
— Ну, что? — Она молча покачала головой.
— Я пошлю это полицейским. Пусть они знают правду. Это напечатают во всех газетах. Пусть знает вся страна. Дописывай, Бонни, и поскорей.
Когда Бонни закончила, Клайд отправил стихи в полицию, и наконец они попали в руки Фрэнка Хамера. Он сидел за столом в полицейском участке и с интересом читал:
Дорога все уже, все круче, Темнее, не видно ни зги. Увы, не видать им свободы, Но пусть не ликуют враги.Хамер подергал себя за ус. Он уж постарается сделать так, чтобы они не увидели свободы. Он положит на это жизнь. Он снова углубился в чтение.
От рака одни умирают, Других убивает испуг, НоК Хамеру подошел полицейский в форме и спросил:
— Ну что, нравится?
— Вполне, — отозвался Хамер и, постучав по листку крепким пальцем, сказал: — Пусть это напечатают газеты. Пусть все узнают о Клайде Барроу и Бонни Паркер. Так будет лучше. — И помолчав, добавил: — Очень скоро все то, что тут написано, сбудется.
День выдался солнечный. Клайд выбежал из дома и вприпрыжку понесся к почтовому ящику. Там была газета. Он быстро извлек ее и на первой же странице увидел стихи Бонни. Они были обведены рамочкой, чтобы сразу же броситься в глаза. Клайд ринулся назад, и на его ликующие крики из дома высыпали все его обитатели. Клайд сунул газету Бонни и срывающимся от нетерпения голосом попросил:
— Читай, солнышко! Читай.
Бонни не заставила себя долго упрашивать. Конец у ее стихов был такой.
Даже если они вдруг завяжут. Дом снимут, пройдет день другой, И разбудит ночью округу Полиция дикой стрельбой. Однажды их гады обложат, И раскаленный свинец Их рядышком наземь уложит. Одним — ликованье, другим огорченье, Но Бонни и Клайду — конец.Закончив читать, Бонни выжидательно посмотрела на своих слушателей. Некоторое время ответом ей была лишь напряженная тишина. Затем Клайд словно ожил и издал торжествующий вопль.
— Черт! — крикнул он. — Это же все про меня!
Он стоял с разинутым ртом, и в его глазах светились удивление и радость. Казалось, он вот-вот разразится гомерическим хохотом, который пока никак не мог вырваться из его груди.
— Это я! — повторил он, хлопнув в ладоши. — Обо мне написаны стихи. Ну дела!
Бонни засмеялась. Она не ожидала, что эта публикация так поразит Клайда. Ее охватило чувство большой удачи.
В его груди заклокотал наконец смех, вырвался наружу, и Клайд смеялся, смеялся до слез, не зная, как остановиться.
— Обо мне написаны стихи!
— Все знают, кто был Джесси Джеймс! А теперь послушайте про Клайда Барроу! Про Клайда Барроу. Клайд Барроу…
Бонни теперь тоже смеялась — звонко, раскованно, словно купаясь в теплом море радости. Она испытывала новое, удивительное воодушевление, а с ним и необъяснимую уверенность.
Он повернулся и закружился, словно танцуя с невидимой партнершей, потом схватил Бонни на руки, кружился, раскачивая ее из стороны в сторону, приговаривая:
— Бонни! Наверное, ты сводила с ума всех парней, когда работала в своем кафе.
Он поставил ее на землю и рассмеялся, увидев, как она смахивает слезы. Он снова закружился в своем танце — молодость бурлила в его теле, не зная, как себя лучше выразить.
— Клайд, Клайд! Ох уж этот Клайд! — бормотал он.
Снова его руки сомкнулись вокруг нее, снова он подхватил Бонни и стал раскачивать.
— Бонни! Поэма о Бонни и Клайде! — воскликнул он.
— Баллада, — поправила она.