Бонусы 18+ к моим романам
Шрифт:
— Правда?
— Правда. Это мы знаем про пещеру, а они не знают, правильно?
Уговариваю, удерживая Васино лицо ладонями. Сам сижу, прислонившись к холодному камню. Цветочек на мне, вздрагивает от каждого порыва ветра.
В пещере темно. На улице темно.
Протяни руку — и её не видно. Но я каким-то шестым чувством «вижу» Василису. То, какая она бледная и испуганная. То, как старается не закрывать глаза, и кусает губы.
— Я рядом. Не бойся, Вась. Пожалуйста, не бойся, — шепчу и слегка
Признание звучит невпопад, да. Только слов, которые бы прозвучали сейчас уместно, не нахожу. Это самые… правильные что ли. Самые нужные.
— Очень люблю, Вась, — признаюсь ещё раз и целую.
Невесомо, будто бы впервые пробую на вкус, постепенно углубляя поцелуй. С нас потоками стекает вода, но телам жарко. Моему точно. Я почти в огне горю от наступающего отката.
Васька ловит мою волну и начинает поддаваться. Уже не только я целую, она перехватывает инициативу. Покусывает за язык, поддевая своим. Всасывает нижнюю губу, царапая её зубками.
Руки Цветочка ползут под футболку, решительно её стягивая.
Помогаю избавиться от мешающей мокрой тряпки. Сам скольжу губами по шее, собирая капельки дождя. Касаюсь груди и слышу тихий стон, от которого кровь начинает закипать. Хотя… Кого я обманываю? Давно кипит, а сейчас почти разрывает вены.
Это неправильно. Это преступно — пользоваться моментом. Это…
— Васька, не надо, — притормаживаю её руку, замершую у молнии штанов. — Пожалеешь…
— Не пожалею.
— Ты не понимаешь просто, что творишь, — не отпускаю, но и не отстраняюсь.
Даю нам ещё один шанс передумать.
— Понимаю…
— Вась…
— Я всё понимаю. И во всём уверена, — Цветочек придаёт голосу твёрдости, самостоятельно задирая майку.
Когда ее обнаженная кожа касается моей, мысли исчезают, словно тени под палящими прямыми лучами.
Выдыхаем одновременно, сокращая расстояние между нашими губами…
Ласки на грани становятся всё смелее. Рваными поцелуями спускаюсь вниз, обхватывая напряженную грудь.
Идеальную грудь, которая помещается в ладони. Накрываю, чтобы сжать, пока играю кончиком языка с затвердевшим соском.
Василиса выгибает спину, царапая ноготками кожу головы. Затылок немеет от её несмелых поглаживаний.
— Васька, — отрываюсь нехотя, — я же собирался позже… со свечами… музыкой…
— Не надо, Андрюш. Так… Так хорошо-о-о…
Последнее слово выходит протяжным, потому что я снова склоняю голову в груди.
Кружу вокруг вершинок, дразня и слизывая влагу.
Дождь усиливается, заглушая все звуки извне.
Васины стоны становятся чуть громче. Чтобы заглушить их, она утыкается в мою шею, щекоча кожу горячим дыханием.
Член призывно дёргается, стоит Цветочку выгнуться сильнее. Бугор упирается
— Ещё можно остановиться, — пытаюсь найти остатки здравого смысла.
Но как его найти, когда проворные пальчики уже расстегивают пуговицу и молнию, замирая.
— Не бойся, — сколько раз я сказал это сегодня? Не считал…
— Не боюсь, — меня тоже целуют.
Сначала в шею, потом чуть выше, подбираясь к уху.
Никогда не думал, что мочка уха станет яркой эрогенной зоной.
Шумно выдыхаю сквозь сжатые зубы. Приподнимаюсь, придерживая Васю. Спускаю джинсы вместе с плавками, выпуская на волю истекающий смазкой орган.
Темнота лишь усиливает ощущения. Вслепую нашариваю Васькину юбку и, справившись с застежкой, снимаю через голову.
Следом отправляется её майка.
Теперь лишь трусики обеспечивают барьер, но и их отодвигаю в сторону.
Касаюсь пальцами жёстких волосков, непонятно чему радуясь. Всегда нравилось, когда у девчонки выбрито в ноль, но Василисины завитушки сводят с ума, возбуждая уже за пределами максимальных границ.
Раздвигаю мокрые складочки, чтобы скользнуть внутрь. Для этого приходится согнуть колени и практически положить на них Василису. Классическая поза нам сегодня недоступна, как и любая другая.
Ввожу большой палец, встретив минимальное сопротивление. Цветочек не зажимается, только часто дышит и шире раздвигает ножки, помогая мне её подготовить.
Отзывчивая. Мокрая. Ждущая.
Сглатываю набежавшую слюну и увеличиваю темп, заменяя один палец на два. Входят тяжелее, но невесомое поглаживание клитора расслабляет мою девочку.
— Не зажимай, — то ли прошу, то ли приказываю.
Направляю себя, обильно смочив головку слюной. Страшно, что Васиной смазки не хватит, и она испытает боль.
Фиксирую Цветочек за талию и начинаю снизу проталкиваться, с каждым разом выходя и входя заново. Когда головка начинает свободно скользить, рывком насаживаю до упора и застываю. Василиска пищит, кусает в плечо и тяжело дышит. Нахожу её губы и отвлекаю от неприятных ощущений.
Пальцами поглаживаю промежность, возвращая расслабленное состояние.
— Подвигайся сама, когда будешь готова, — хриплю, еле сдерживаясь.
Готовлюсь к пытке временем, но Цветочек быстро справляется. Внутренние мышцы перестают давить, и Вася делает первое движение. Помогаю ей рукой, подталкивая спинку. Подхватываю её темп, позволяя делать, как нравится.
Только когда улавливаю пульсацию, перехватываю инициативу, и вбиваюсь сам. Осторожничаю, стараясь доставить удовольствие Цветочку.
В неверии тяну запах, окутывающий нас. Пахнет карамелью. Сладкой карамелью, вкус которой оседает на коже.