Бонусы и Эпилоги Монти Джей
Шрифт:
Не таким я ожидал стать после смерти матери.
И уж точно я не ожидал, что стану юристом. Несмотря на то, что я сделал это на своих условиях, став патентным поверенным химических лабораторий. Мне все равно казалось, что я принадлежу к отцовской линии семьи.
Я не думал, что когда-нибудь женюсь или стану отцом. Я действительно не думал, что у меня будет нормальная жизнь после ее смерти.
Мы все должны найти цель в жизни. Что-то, что заставляет вас проснуться и стать лучше, чем вчера. Причина, по которой мы продолжаем
Моя цель здесь.
Без нее я не был бы таким человеком.
– Ты мог бы просто сделать это в любом здании суда в штатах, понимаешь?
Я ухмыляюсь в зеркало, в восьмой раз поправляя галстук и засовывая руки в карман, когда поворачиваюсь.
– Алистер, – ворчу я, – рад видеть, что ты все еще мудак даже в день моей свадьбы.
Он проходит дальше в номер, затягиваясь сигаретой, и я вижу, как тяжело дается ему отцовство. Но это не та усталость, от которой хочется сбежать. Отцовство сделало с Алистером то, чего я и представить себе не мог.
Он стал мягче.
Умерил свой пыл. Успокоил бурю, которая всегда была готова разразиться под поверхностью. Я знал его очень долго, и, хотя он выглядел уставшим, я никогда не видел его таким удовлетворенным. Счастливым. Умиротворенным.
– Да, но ты тоже мудак, заставляя таскать нас близнецов по чертовым аэропортам.
На руках он держит моего крестного сына Эзру, прядки его волосков падают на глаза, и он мирно спит, прижавшись к груди отца. На его крошечном личике нет ни намека на что-то, кроме блаженства.
Мы родились в хаосе и беспорядке. История нашего происхождения уже была написана за нас. Но его дети, мои дети, они будут знать только гармонию и счастье, пока мы живы. Меня пугала мысль о будущем, когда произойдет неизбежное. Наступит то, от чего мы не сможем их защитить.
– Кстати, о близнецах, где Атлас? – спрашиваю я, ища глазами двойняшку Эзры.
– С Брайар, он хотел посмотреть на воду, – Алистер осторожно перекладывает сына на другую руку и оглядывает комнату. – Эй, есть новости от…
– Я понимаю, что опоздал, но я пришел с подарком, – голос замолкает. – У тебя кривой галстук.
Мы оба поворачиваем головы и видим, как в комнату входит Тэтчер, одетый гораздо лучше, чем я на своей свадьбе. Вокруг его безымянного пальца обвито черное кольцо, свидетельствующее о его собственном обязательстве, которое было заключено за год до моего.
Он подходит ко мне, хватается за материал на моей шее и развязывает все мои старания.
– И тебе привет, Тэтч, – ворчу я, глядя вниз, пока его проворные пальцы заново завязывают мой галстук.
– Признаю, у твоей невесты хороший вкус. Итальянская вилла, классика для человека, столь причастного к искусству. Ты молодец, Рук, – говорит он, и на секунду мне кажется, что он говорит серьезно. – Я удивлен.
Ах, вот оно что.
Это был бы не он, если бы не ехидное
Брак и партнерство многое сделали для Тэтча. Прошедшие несколько лет исцелили что-то внутри его внутреннего ребенка, но есть шрамы, от которых никогда не избавиться. Некоторые раны свободно кровоточат.
Я думаю, его жена предпочла бы, чтобы все было именно так. Трагедия, пропитанная кровью. Хотя никто из нас не говорил об этом вслух, мы были благодарны Лире Эббот.
Она не только была единственной женщиной на земле, которая могла терпеть Тэтчера, но и любила его. Так сильно, что это пугало меня до смерти.
Но она ни разу не попыталась изменить моего друга. Она всегда принимала его таким, какой он есть, и я знал, что с ней он в безопасности. В конце концов, это все, чего я хотел для своих друзей.
Счастья. Безопасности. Мира.
– Спасибо, придурок.
– Представляешь, если бы меня не было рядом? Папочка малышей заставил бы тебя выйти на улицу в таком виде, и ты выглядел бы ужасно, – шутит он. – Это маленький монстр или самый умный из них?
Он смотрит вниз на ребенка в руках Алистера, и я вижу, как передергиваются его плечи.
– Они оба умные. Перестань называть моих детей монстрами, это очень похоже на то, как если бы кастрюля называла чайник черным, – он кладет руку на затылок Эзры. – У Эзры более светлые волосы. Я уже говорил тебе об этом.
– Как будто я так внимательно слежу за твоими крошечными однояйцевыми гоблинами. Они одного цвета.
– Не ссорьтесь, – я фиксирую зажим. – Я сейчас чертовски серьезен, ребята, никаких ссор. Я хочу, чтобы все прошло гладко для Сэйдж. Если вы все испортите, я вас всех подожгу, ясно?
Все это с любовью, но это не значит, что мы не способны ворошить историю во время наших ссор. Мне совсем не хочется вытирать лицо Тэтчера после того, как Алистер ударит его на моем приеме.
Не говоря уже о том, что Тэтч – полный засранец. Он обожает этих детей, даже если ему ненавистна мысль об этом. Это просто еще один способ, которым он пытается держать нас всех на расстоянии, и мы уже смирились с тем, что не стоит подходить к нему так близко, чтобы не быть порезанными.
– Пока он держит рот на замке, я буду в порядке.
– Не хочу тебя огорчать, Али, но это невозможно.
– Тэтчер, клянусь богом...
– Сайлас? – зову я и хмурюсь, когда вижу, как мой лучший друг входит в мой номер в смокинге, который выбрала Сэйдж.
Он прочищает горло, на его губах появляется призрак улыбки, хотя на самом деле это не улыбка. Сайлас не улыбается. Это скорее то, как его глаза морщинятся в уголках.
– Думал, я пропущу? Я же твой шафер.
Время было благосклонно ко всем нам, но для Сайласа оно стало спасением. Боль и печаль, поселившиеся в его душе, рассеялись. Он не ходил так, словно на его плечах лежал груз всего мира.