«Бор-Бос» поднимает паруса
Шрифт:
Костя еле поспевал за Павликом и несколько раз просил его идти потише. Павлик шел тише, но ему очень хотелось быстрее добраться до таинственного огонька, где, наверное, сидели в тепле люди, и он незаметно для себя ускорял шаг. А тут еще впереди в камышах кто-то противно и пронзительно замычал. Ребята от неожиданности присели. Наступила такая тишина, что Костя услышал, как у него стучит сердце.
— Что это? — шепнул он.
— Это… Это… Не знаю, — тоже шепотом ответил Павлик.
— Может, вернемся? — предложил Костя.
Оставленный ими отсыревший
— Выпь, — облегченно сказал Павлик. — Пошли, первобытный Костя.
— Иди ты со своим первобытным! — рассердился Костя.
А выпь уже кричала где-то на другом берегу, и хотя, мальчишки знали, что это простая болотная птица, слушать ее все-таки не хотелось.
Ночью дорога всегда кажется длинней, а очертания самых обычных березок — необычными. Путешественники сначала приглядывались к кустам, не затаилась ли там какая-нибудь опасность, но потом осмелели, попривыкли и старались только идти побыстрей и меньше падать. Дважды из-под ног у них испуганно взлетали птицы, пугая ребят, один раз с писком юркнул в траву какой-то зверек. А мальчики все шли и шли. Огонек то прятался за деревьями, то снова мерцал. Наконец приятели почувствовали под ногами тропинку, а огонек превратился в маленькое освещенное оконце.
— Избушка! — шепнул Павлик.
Мальчики с минуту потоптались на месте, приглядываясь и прислушиваясь. В избушке стояла тишина.
— Пошли, — позвал Павлик.
— Пошли, — согласился Костя.
Но никто из них не двинулся с места.
— Пошли, — опять сказал Павлик.
— Пойдем, — из-за спины Павлика не очень твердо выразил свое согласие Костя.
Ребята сделали несколько шагов и снова остановились.
В это время свет в окошке заморгал и потух. Этого друзья никак не ожидали. Павлик взглянул на товарища и решительно зашагал к избушке. Костя хотел остаться на месте, — ведь бывает же, что один человек идет в разведку, а второй ждет. Но стоять одному в темноте еще страшней, чем идти к неизвестно чьему убежищу, и Костя догнал Павлика.
В темноте можно было подумать, что это та самая знаменитая избушка на курьих ножках, без окон, без дверей, про которую отлично знают из сказок все дети, потому что найти в ней дверь оказалось действительно непростым делом. Приятели обошли избушку вокруг, но входа не обнаружили. Тогда они стали щупать стены — и опять двери не нашли.
Подумав, Киле решился и постучал в оконце. В избушке как будто только этого и ждали: Павлик еще продолжал стучать, а рядом с окошком, весело заскрипев, распахнулась дверь.
— Ну, ну, айда, парнишки, заходите, — пригласил человек, открывший дверь.
Он чиркнул спичку и, когда ребята вошли, зажег свечу.
— Закутай дверь плотней, —
Костя догадался, что «закутай» значит «закрой», и поспешно прикрыл дверь.
Хозяин избушки был бородат и лыс.
— А я вас давно приметил, — он окинул ребят настороженным взглядом. — Загасил свечу, вижу — у землянки мальцы топчутся. Что, думаю, за полуночники? Откудова вы такие нарядные?
Костя и Павлик переглянулись и прыснули от смеха. За эту ночь они промокли и изрядно вымазались. Посмотрела бы на них Ида Сергеевна, какие они «нарядные»!
— Из лагеря мы, — объяснил Костя и, как воспитанный человек, добавил: — Здравствуйте!
— И вы будьте здоровы, — улыбнулся старик. — Как же вы с Утиной протоки сюда попали?
Мальчики, поправляя друг друга, стали рассказывать о своих приключениях. Правда, они умолчали, что путешествовали на фрегате «Бор-Бос», а сказали, что плыли просто на плоту. Не узнал дед и о первобытных людях. Но это не меняло дела.
— Так, так, — произнес старик, когда приятели кончили свой рассказ. — Есть-то, поди, хотите?
Костя и Павлик переглянулись, разом проглотили слюну, а Костя спросил:
— Соль у вас, дедушка, есть?
— Соль-то? Соль найдется. Да тебе она зачем?
— Да вон Павлик кормил меня косатками без соли…
— Ну, у меня еда соленая, — сказал дед и поставил на стол котелок с ухой.
Уха была еще горячая, крепко приправленная диким луком и, конечно, соленая. Путешественники вооружились деревянными ложками и без лишних церемоний навалились на уху.
Даже повариха тетя Настя, а ей приходилось кормить пионеров и с плохим, и с хорошим, и с очень хорошим аппетитом, окажись она здесь, удивилась бы несказанно. Да и сами едоки с изумлением взглянули друг на друга, когда их ложки застучали о дно котелка. Неужели это они вдвоем съели столько ухи? И гости виновато посмотрели на своего хозяина.
— Ничего, — понял их замешательство дед. — Рыбешка у меня имеется. А не будет — поймаем. У меня ее, рыбу-то, даже печка ловит, — и старик махнул в сторону неуклюжей печи, сложенной в углу избушки.
Мальчишки недоверчиво заулыбались: шутит, мол, дед. А старик, заметив, что его ночные гости сомневаются, продолжал:
— Правда, правда. Прошлым летом, в большую воду, эта печка пять сомов поймала. Да каких сомов, во! — и дед широко развел руки. — Если жарить, то каждый на два противня дели — в самый раз будет. И как все случилось… Разлилась матушка-Морошка и мою избенку затопила. Сошла вода, я и думаю: поеду, посмотрю, цела ли изба? Приезжаю, смотрю — стоит. Дверь открыл, захожу. Слышу, кто-то в печке ворочается. Заглянул — батюшки! В печке сомы. Я их оттуда кочергой. Во как! — старик, довольный, усмехнулся. Заметив, что глаза у ребят слипаются, он поднялся. — Ну, закусили — и ладно, а сейчас спать. Завтра я отвезу вас на тот берег. Лодчонка у меня есть, а там сами действуйте. Я бы вас и до лагеря довез, да мне домой к бабке надо, потеряла, поди. Я ведь здесь только рыбачу, а живу с бабкой в деревне.