Борьба генерала Корнилова. Август 1917 г. – апрель 1918 г.
Шрифт:
Нелепый спор продолжался.
Корнилов заявил категорически, что он не согласен командовать «автономными» армиями, и пусть в таком случае выбирают другого.
Кубанское правительство согласилось, наконец, на соединение армий, но устами Быча заявило, что оно устраняется от дальнейшего участия в работе и снимаег с себя всякую ответственность за последствия.
Корнилов вспылил и, ударяя по столу пальцем с надетым на нем перстнем – его характерный жест – сказал:
– Ну нет! Вы не смеете уклоняться. Вы обязаны работать и помогать всеми средствами командующему армией.
Жизнь настойчиво возвращала совещание к суровой действительности: задрожали стены, зазвенели стекла; возле нашего дома разорвалось несколько гранат; одна забрызгала грязью окна, другая разбила ворота…
Кубанские представители – попросили разрешения
В окончательной редакции протокол совещания гласил:
«1. В виду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым.
2. Законодательная рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям Командующего армией.
3. Командующий войсками Кубанского края с его начальником штаба отзываются в состав правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии»
Подписали: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Эрдели, Романовский, полковник Филимонов, Быч, Рябовол, Султан-Шахим-Гирей.
Последние строки 3-го пункта, введенные по настоянию кубанских представителей, главным образом, якобы, только для морального удовлетворения смещенного командующего войсками, создали впоследствии большие осложнения во взаимоотношениях между главным командованием и Кубанью.
В этот день. 17-го, после артиллерийского обстрела большевики из Григорьевской перешли опять в наступление на Новодмитриевскую; вечером проникли даже небольшими частями в самую станицу, соединившись здесь с местными иногородними. Несколько часов по улицам жужжали пули, пока, наконец, около полуночи наступление не было отбито. В ближайшие дни прибыли кубанские войска, влились в Добровольческую армию, которая после расформирования некоторых частей получила следующую организацию[ [170] ]:
170
Чехо-словацкий батальон не включался в состав бригад.
1-я бригада, Генерал Марков. Офицерский полк. 1-й кубанский стрелковый полк. 1-я инженерная рота.
1-я и 4-я батареи.
2-я бригада, Генерал Богаевский. Корниловский ударный полк. Партизанский полк. Пластунский батальон.
2-я инженерная рота. 2-я, 3-я и 5-я батареи.
Конная бригада, Генерал Эрдели. 1-й конный полк.
Кубанский полк (вначале – дивизион). Черкесский полк. Конная батарея.
Общая численность армии возросла до 6 тысяч бойцов. Вместе с тем почти удвоился наш обоз.
Атака Екатеринодара решена. Были сомневающиеся, но не было несогласных, тем более, что армия до этих дней не знала неудачи и выполняла, не взирая на невероятные трудности, всякий маневр, который ей указывал командующий. Второй месяц уже Корнилов шел вперед, разбивая все преграды, которые встречал на своем пути, побеждая большевиков силою своей воли, обаянием своего мужества и доблестью преданных ему добровольцев.
План операции заключался в следующем: 1) разбить отряды противника, действовавшие южнее Екатеринодара, для того, чтобы обеспечить возможность переправы и увеличить запас боевых припасов за счет большевистских складов; 2) внезапным ударом захватить станицу Елисаветинскую в 18 верстах западнее Екатеринодара – пункт, где имелась только паромная переправа и где нас меньше всего ожидали; 3) переправиться через Кубань и атаковать Екатеринодар[ [171] ].
171
Ближайшие переправы были: деревянный мост у Пашковской, где недавно был Покровский и где поэтому нас могли ожидать; железнодорожный мост у самого Екатеринодара, атака которого представляла непреодолимые техническая трудности.
В двадцатах числах бригада генерала Богаевского
Неожиданным нападение не вышло: выступление почему-то сильно замешкалось и, когда голова колонны была в расстоянии менее версты от станицы, как-то сразу рассвело. Большевики увидели перед собою на ровном открытом поле не успевшую развернуться компактную массу пехоты, артиллерии, конных и, после минутного замешательства, открыли по ней убийственный огонь, в котором принял участие и показавшийся за поворотом бронированный поезд Корнилов со штабом в это время обгонял колонну и едва успел отъехать в сторону. Ружейной пулей ранило в ногу навылет генерала Романовского, который, однако, остался с Корниловым. По всему полю заметались люди, орудия… По счастью, впереди по заливным лугам проходила высокая насыпь железной дороги, и Марков успел развернуть и скрыть за ней свои части.
В таком положении колонне Маркова пришлось простоять несколько часов. Впереди – окраина станицы, опоясанная протекавшей в совершенно отвесных берегах речкой Шелш с единственным через нее мостом.
Наступление замерло.
Корнилов послал приказание бригаде Богаевского ускорить движение от Смоленской в глубокий обход Гергие-Афипской с запада. Сам переехал на это направление.
Во второй половине дня Корниловцы и Партизаны, прорезав железную дорогу, вышли в тыл большевикам и после краткого горячего боя ворвались в станицу и на станцию. С востока вошел и Марков. Началось истребление метавшихся по всей станице остатков большевиков, не успевших прорваться к Екатеринодару. На станции, в числе прочей Добычи, нашли и драгоценные для нас снаряды – до 700 штук.
Полки как всегда соперничали в доблести, не омраченной ревнивым чувством. Когда Корнилов благодарил командира Партизанского полка, генерала Казановича, за взятие станицы, он ответил: – Никак нет, Ваше Высокопревосходительство. Всем успехом мы обязаны Митрофану Осиповичу[ [172] ] и его полку…
25 марта подтянулся обоз и пополудни армия двинулась дальше на северо-запад, подорвав железнодорожный мост и выслав отряд для демонстрации против Екатеринодара. Шли вначале вдоль полотна; скоро однако приостановились: подъехал бронированный поезд и эшелон большевиков, с которым наш авангард вел бой до темноты. Колонна свернула в сторону и продолжала путь уже темной ночью. Опять без дорог, сбиваясь и путаясь среди сплошного моря воды, залившей луга и дороги, скрывшей канавы, ямы, обрывы, в которые проваливались люди и повозки. Ночь казалась такой беcконечно долгой, и таким желанным – раccвет…
172
Подполковник Неженцев, командир Корниловского полка.
Пройдя 32 версты, колонна остановилась в ауле Панахес, откуда после небольшого отдыха, 2-я бригада генерала Богаевского двинулась дальше к Елисаветинской переправе, находившейся в десяти верстах и уже захваченной Эрдели.
Переправа через Кубань представляет большой интерес не только технической стороной ее выполнения, но и необыкновенной смелостью замысла.
У Елисаветинской был паром, подымавший нормально около 15 всадников или 4 повозки с лошадьми, или 50 человек. Позднее откуда то снизу, притянули другой паром, меньшей подъемной силы и с неисправным тросом, действовавший с перерывами. Был еще десяток рыбачьих гребных лодок.
Этими средствами нужно было перебросить армию с ее обозом и беженцами, в составе не менее 9000 человек, до 4000 лошадей и до 600 повозок, орудий, зарядных ящиков.
Операция выполнялась под угрозой с левого берега – со стороны большевиков, владевших железно-дорожным мостом, и под некоторым давлением с правого – со стороны авангарда екатеринодарской группы большевиков.
Переправа протекала в полном порядке и длилась трое суток в условиях почти мирных – за исключением нескольких часов 27-го – без обстрела. Обратный отход с боем потребовал бы значительно большого времени, вернее был невыполним вовсе, и, в случае неудачи боя, грозил армии гибелью.