Борьба с контрреволюцией в Москве. 1917-1920 гг.

Клименко Вячеслав Антонович

30 апреля в газете «Известия Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов г. Москвы и Московской области» была напечатана статья Е. М. Ярославского «Тяжелое оскорбление», в которой автор заклеймил действия церковников.

1 мая тысячи рабочих вышли на улицы столицы, планы духовенства провалились.

Для разоблачения церковных иерархов МК РКП (б) и Моссовет умело использовали свою печать, со всей беспощадностью вскрывая сущность проводимой духовенством политики.

В «Известиях Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов г. Москвы и Московской области» (№ 87) появилась статья «Контрреволюционные чудеса». В ней жителям города раскрывались

глаза на источники и цели распространения злостных антисоветских слухов.

Значительную роль сыграло также обращение «К населению г. Москвы», помещенное в 99-м номере той же газеты. В этом воззвании большевики разъясняли политику Советской власти в отношении церкви, а также рассказывали о контрреволюционных действиях священнослужителей.

Решительное наступление

Один из пунктов декрета об отделении церкви от государства гласил: «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием.

Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ»^{120}.

Экономические интересы церкви всегда играли главенствующую роль в ее деятельности. «Служители бога» скорее были готовы простить отрицание доброй половины своих вероучений, чем потерю части доходов. И когда декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» положил конец бесконечному ограблению населения, московское духовенство забило тревогу. И понятно почему: в его руках были сосредоточены значительные ценности. Епархиальные доходы от одних недвижимых владений составляли несколько миллионов рублей в год. Монастыри, гостиницы, доходные дома, торговые ряды, заводы и т. д. приносили церкви огромные прибыли^{121}.

Церковь оказывала сопротивление революционной власти, скрывала свое имущество^{122}, не предоставляла денежные суммы в Казначейство. Юридический отдел Моссовета не раз отмечал, что многие церкви и монастыри не исполняют распоряжений Советской власти, против них предлагалось возбуждать в суде уголовные дела.

Не по нутру пришлась также духовенству передача ряда принадлежавших ей строений в ведение городского коммунального хозяйства.

Известно, что Москва изобиловала монастырями. Их насчитывалось более двух десятков (с весьма обширной территорией). Монастыри располагали немалым количеством жилых помещений, а вокруг ютились в тесных каморках рабочие семьи, не хватало зданий для школ, больниц, советских учреждений.

После того как особая комиссия обследовала городские монастыри, было предложено монахов из монастырей выселить, а освободившуюся площадь использовать для нужд рабочих^{123}.

Выселена была и многочисленная монастырская «братия» из Кремля.

В кремлевском Чудовом и Вознесенском монастырях нашли приют многие церковники. Они подчинялись собственному уставу и открыто выражали свою неприязнь к революционной власти. Когда Советское правительство переехало в Москву, дальнейшее их пребывание в Кремле стало нежелательным. Поэтому комендант Кремля П. Д. Мальков попросил В. И. Ленина и Я. М. Свердлова санкционировать их удаление. Вскоре последовало соответствующее распоряжение Я. М. Свердлова.

Основная часть выехавших монахов обосновалась на Троицком подворье, в резиденции патриарха Тихона. Вместе

с личными вещами церковники прихватили и немало драгоценностей, среди которых были исторические реликвии. Узнав об их местонахождении от бывшего послушника, П. Д. Мальков с двумя чекистами отправился на Троицкое подворье. Здесь он явился к эконому и спросил о ценностях. «Вижу, — вспоминал П. Д. Мальков, — перетрусил эконом не на шутку, но молчит, только глазами по сторонам шныряет и все больше в один из углов посматривает. Глянул и я туда. Вроде ничего особенного: на стене рукомойник, под ним таз на табуретке, на полу коврик. Постой-ка, постой, зачем же он там лежит? Как будто ковру там не место, возле рукомойника. Отодвинул табуретку, отшвырнул коврик: так и есть. Под ковриком в полу щель, в половицу вделано железное кольцо. Дернул я за кольцо и открыл вход в подвал»^{124}. Там и были найдены спрятанные сокровища.

Летом 1918 г. чекисты обнаружили скрытый за иконой тайный ход в Чудовом монастыре. В несгораемом шкафу они нашли утаенные от власти ценности^{125}.

В то же время ВЧК сумела пресечь антисоветскую деятельность ряда священников во главе с протоиереем Восторговым.

Восторгов — друг Распутина, один из активных деятелей Союза русского народа и других погромных объединений, убежденный монархист, мечтал о восстановлении династии Романовых. После победы Октябрьской революции он под флагом защиты православной веры неустанно призывал к борьбе с Советской властью. И не только призывал.

Летом 1918 г. ВЧК получила сведения о том, что на квартире протоиерея Восторгова будет совершена крупная незаконная торговая сделка. К назначенному времени комиссар ЧК отправился на квартиру протоиерея. Там ему представилась живописная картина. За бутылкой коньяка восседали сам Восторгов, епископ Ефрем, священник Карнеев, бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец первой гильдии Погарев. Обмывали приобретение Погаревым миссионерского дома по Неглинному проезду (в продаже дома деятельное участие принимал протоиерей Восторгов)^[28], за который патриарх Тихон получал кругленькую сумму — 1,6 млн. руб., передававшуюся ему как бы временно, под залог дома.

На что же хотели употребить эти деньги попы? На допросах выяснилось, что патриарх Тихон и его сообщники имели контакты с бывшим царем Николаем Романовым. Определенная сумма денег и предназначалась ему. Намечалось, кроме этого, создать особый фонд на «благо восстановления монархии в России».

На основании полученных данных ВЧК привлекла по восторговскому делу и тихоновского приближенного епископа Павла Уссурийского. Этот архиерей, выступивший в поддержку Восторгова, в своих проповедях публично проклинал Советскую власть и призывал к ее уничтожению. Арестовали также других руководителей Братства союза ревнителей и проповедников православия, связанных с Восторговым, — протоиерея Медведя и Цветкова и членов одного из приходских советов — Е. Минаева, К. Тимофеева, А. Тушина и др.

Когда за церковной камарильей захлопнулись двери тюремных камер, черносотенцы подняли шумную кампанию в их защиту, обвиняя Советскую власть в том, что священников арестовали за религиозные убеждения. ВЧК легко разоблачила ложь, опубликовав документы восторговского дела. Все материалы она передала в Ревтрибунал для гласного судебного разбирательства^[29].

Органами ВЧК была раскрыта и другая группа преступников, на сей раз среди монашествующего духовенства, окопавшегося в Николо-Угрешском монастыре.