Борьба с контрреволюцией в Москве. 1917-1920 гг.
Шрифт:
В постановлении съезда по этому вопросу говорилось: «Всероссийский съезд целиком и полностью одобряет энергичную политику Совета Народных Комиссаров, направленную на ликвидацию преступной и безумной авантюры левых эсеров, и требует суровой кары для преступников»{167}.
Делегаты съезда от имени рабочих и крестьян предложили вывести тех левых эсеров из Советов, которые поддерживали действия своего ЦК. Еще до этого, 7 июля, Моссовет отдал распоряжение районным Советам города левых эсеров, занимавших «ответственные посты, сместить и заменить большевиками»{168}. В свою очередь, районные Советы призвали рабочих отозвать из Советов представителей, принадлежащих
18 июля Бюро исполкома Московского областного Совета исключило из своего состава фракцию левых эсеров.
Обреченные на бесславный конец
Контрреволюционная политика меньшевиков, левых и правых эсеров была обречена на поражение. Дальнейшие события показали, что они так и не смогли преодолеть свою политическую ограниченность.
В феврале 1919 г. левые эсеры выступили против всяких мирных переговоров со странами Антанты, а вышедшая на свободу М. А. Спиридонова в своих речах продолжала призывать к свержению власти большевиков. Не прекращалась их злостная агитация на предприятиях и в воинских частях.
В Москве левые эсеры имели конспиративную квартиру в Трехпрудном переулке. Здесь находилась нелегальная типография. Не забыли они изготовить и поддельную печать коменданта Московского Кремля, а также запастись оружием. Все это привело к тому, что МК РКП (б) в февральском постановлении «О деятельности МК и ЦК партии левых эсеров» подчеркнул необходимость принятия более решительных мер по пресечению левоэсеровских антиправительственных действий.
Вскоре органы ВЧК были вынуждены вновь применить репрессии к заговорщикам. Свыше 50 руководителей и видных левоэсеровских активистов подверглись аресту. Среди них М. А. Спиридонова, И. 3. Штейнберг, Рыбин, В. Е. Трутовский, Сирота, Прокопович, Розен-блюм, Л. Кроник и др.
«Здесь надо указать, — подчеркивалось в сообщении «Известий ВЦИК», — что среди арестованных есть представители партийных организаций (левоэсеровских. — В. К.) всех крупных городов России, что дает основание предполагать о готовившемся совещании левых эсеров или же что они приехали за «инструкциями»{169}. Началось кропотливое следствие. Дело Спиридоновой раньше других было передано в Революционный трибунал, поэтому тогда же, в феврале 1919 г., над ней состоялся суд.
Однако М. А. Спиридонова не посчиталась с решением Революционного трибунала, который вынес мягкий приговор, учитывая состояние ее здоровья.
В апреле 1919 г. она бежала из-под стражи и под именем П. Онуфриевой продолжала подпольную работу до тех пор, пока в 1920 г. за ней не захлопнулись двери камеры Бутырской тюрьмы.
Вскоре наиболее экстремистски настроенные члены московской организации левых эсеров заключили соглашение с анархистами и вступили на путь открытого террора.
В январе 1920 г. в советской печати было опубликовано сообщение МЧК о том, что левые эсеры продолжают подрывную деятельность, что при аресте одного из активных заговорщиков в руки МЧК попал документ, который это полностью подтверждает. «Наша работа, — говорилось в захваченном письме, — протекает сейчас в невероятных условиях»{170}.
Но ни открытые выступления, ни оголтелый террор не давали да и не могли дать тех результатов, на которые рассчитывали их организаторы. Эсеры и меньшевики не имели реальных сил для достижения успеха. Изменение отношения среднего крестьянства к Советской власти и поворот мелкобуржуазных масс в сторону пролетариата заставили их маневрировать. В декабре 1918 г. на совещании членов ЦК правых эсеров в Уфе, затем на совещании Московского бюро ЦК правоэсеровской партии, в феврале 1919 г. на Московской конференции, наконец, в июне 1919 г. на IX совете партии
А на следующий год эсеры на своей конференции прямо заявили, что предвидят неизбежность вооруженной борьбы с большевиками. Тогда же оживилось левоэсеровское подполье, блокировавшееся с правоэсеровскими заговорщиками.
Рабоче-крестьянское правительство зорко следило за зигзагообразным поведением мелкобуржуазных партий и в случае надобности решительно пресекало их антисоветскую деятельность.
В октябре 1919 г. ВЧК ликвидировала в столице правоэсеровскую типографию и склад с контрреволюционной литературой. Но поток листовок и воззваний уменьшился ненадолго, ибо вскоре подобная литература стала поступать из Прибалтики. Пришлось перекрыть и этот канал. В ночь на 28 декабря ВЧК были проведены аресты среди правых эсеров. Задержали некоторых членов ЦК правых эсеров и других видных партийных функционеров. У них нашли много фальшивых документов, печатей и штампов советских учреждений. Имелись даже образцы подписей секретарей ВЦИК. Кроме того, обнаруженные материалы говорили о связи эсеров с бандитами в Тамбовской губернии. Целиком и полностью подтвердились слова В. И. Ленина, предупреждавшего в 1919 г., что за открытой контрреволюцией, черной сотней и кадетами «плетутся, как всегда, колеблющиеся, бесхарактерные, словами прикрашивающие свои дела, меньшевики, правые эсеры и левые эсеры»{172}.
Наметившиеся некоторые непоследовательные сдвиги влево в партии меньшевиков были также вызваны тактическими соображениями. Они не привели к коренному изменению их старой политической линии. Поэтому В. И. Ленин призывал удесятерить бдительность. Указания вождя были своевременными, так как соглашатели не прекращали подрывной работы, выразившейся в проведении забастовок и демонстраций на фабрике «Богатырь», Александровской железной дороге, в усилении антисоветской агитации на бывшем заводе Густава Листа, заводе подъемных сооружений, бывших фабриках Кушнарева, Ильина и других предприятиях, а также в Московском профсоюзе печатников.
Выступавшие на митингах меньшевистские ораторы позволяли себе враждебные антисоветские выпады. Однако аудитория, как правило, им не сочувствовала.
Так, на митинге 16 октября 1919 г. в Политехническом музее, где ораторствовали известные меньшевистские деятели Дан, Мартов, Ерманский, Горев, «громом аплодисментов откликалась аудитория на те места речей меньшевиков, в которых они вынуждены были признать действительную революционность коммунистов… шум вызывали меньшевистские булавки…»{173}
Очередным провалом меньшевиков явился митинг, устроенный ими в Замоскворечье. Выступавший на митинге Дан заявил, что якобы сейчас за коммунистами не идет подавляющее большинство. Крики с мест и лес поднятых за большевиков рук опровергли злобные измышления меньшевистского лидера.
Борясь с эсеро-меньшевистской контрреволюцией, большевики в то же время протягивали руку тем рядовым членам этих партий, которые под влиянием уроков революционной борьбы, убедившись в двурушничестве соглашателей и измене их делу социализма, порывали с обанкротившимися партиями и были готовы не на словах, а на деле помогать Советской власти.