Борьба у престола
Шрифт:
Члены совета тут же, в Мастерской палате, кое-как расположились, чтобы вздремнуть часок – другой. Но отдых их был недолог…
Едва взошло солнце в каком-то кровавом тумане, как они были разбужены Степановым. От своих курьеров, отправленных им, как всегда, во дворец с указами к рассмотрению императрицы, Степанов получил странные и тревожные вести.
– Что случилось? – спросил Василий Владимирович.
Расстроенный Степанов сообщил, что дворец окружен войсками, что один за другим прибывают во дворец представители шляхетства, генералитета, гвардейские офицеры – целой
Дмитрий Михайлович кинул тревожный взор на своего брата – фельдмаршала.
– Надо ехать и нам, – решительно произнес Василий Владимирович.
В это время явились за приказаниями Макшеев, Дивинский и немного оправившийся Шастунов.
Им велели ехать во дворец, куда поспешили и верховники.
Больше тысячи людей толпились в дворцовых залах. Аудиенц – зала была заполнена преимущественно гвардейскими офицерами. Несколько в стороне верховники увидели, к своему изумлению, и Черкасского, и Барятинского, и князя Трубецкого с Матюшкиным.
При входе в аудиенц – залу их встретил капитан Альбрехт, стоявший в дверях и отсалютовавший фельдмаршалам.
– Ты разве начальник караула? – спросил его пораженный фельдмаршал Михаил Михайлович.
– Начальник дневного караула, ваше сиятельство, – ответил Альбрехт.
Михаил Михайлович нахмурился.
–= Отчего меня не известили о прибытии семеновцев и преображенцев? – спросил Василий Владимирович. – Кто здесь распоряжался?
– По повелению ее величества сегодня войсками гвардии командует генерал Салтыков, – ответил Альбрехт.
Фельдмаршалы переглянулись.
– Василий Владимирович, ужели мы обыграны? – тихо произнес Михаил Михайлович.
Василий Владимирович покачал головой. Дмитрий Михайлович подошел к Матюшкину и Трубецкому.
– Что все это значит? – спросил он.
– Императрица пожелала выслушать сама мнения шляхетства, – уклончиво ответил Матюшкин.
Черкасский был, видимо, взволнован. Стоящий рядом с ним Кантемир что-то горячо говорил ему.
Огромная зала вся гудела от сдержанных голосов, и в этом сдержанном гуле было что-то гневное и угрожающее. Из толпы офицеров иногда вырывались громкие фразы:
– Кто смеет ограничивать волю государыни?! Долой верховников!..
Верховники слышали это, видели враждебные взгляды и чувствовали приближающийся какой-то роковой момент.
Но вот все стихло.
Широко распахнулись двери, и в предшествии церемониймейстеров с золотыми жезлами вошла императрица» За ней следовала блестящая свита офицеров, ее статс – дамы и фрейлины.
Императрица казалась очень бледной в своем траурном платье, с небольшой короной на голове. Она выглядела моложе и стройнее. Большие черные глаза сверкали решимостью и словно затаенной угрозой. Впереди статс – дам шла герцогиня Мекленбургская, отдала всем поклон и опустилась в кресло.
Взойдя по ступеням трона, императрица остановилась, отдала всем поклон и села. Как-то напряженно и нервно прозвучал ее голос, когда она обратилась к присутствующим:
– Для блага моих подданных решила я выслушать мнения представителей» общества» о лучшем государственном устроении
Грузная фигура князя Черкасского заколыхалась. Он двинулся к трону в сопровождении Татищева, державшего в руках челобитную.
Все словно замерли.
Верховники подались вперед и тесной группой стояли почти у самых ступеней трона.
– Ваше величество удостоит выслушать всеподданнейшую челобитную всего шляхетства, – низко склоняясь, произнес Черкасский и, сделав шаг в сторону, уступил место Татищеву.
Бледная Анна кивнула головой.
Татищев выступил вперед и громким голосом начал читать.
Челобитная начиналась благодарностью императрице за подписание кондиций, но вместе с тем говорила, что» в некоторых обстоятельствах тех пунктов находятся сумнительства такие, что большая часть народа состоит в стороне предыдущего беспокойства», что еще не были в Верховном совете рассмотрены представленные шляхетством мнения и потому представители» общества» всепокорно просят императрицу, дабы императрица всемилостивейше соизволила» собраться всему генералитету, офицерам и шляхетству по одному или по два от фамилий рассмотреть и все обстоятельства исследовать, согласным мнением, по большим голосам форму правления государственного сочинить и вашему величеству к утверждению представить».
Верховники вздохнули свободнее по выслушании челобитной.
Анна расстроенно и смущенно оглянулась вокруг. Она сразу словно опустилась, глаза ее погасли. Она не того ждала. Ее обнадежили, что ее будут просить о восстановлении самодержавия! А теперь опять то же! И опять эти верховники настоят на своем проекте, и опять она останется у них в несносном порабощении!
– Нечего обсуждать, – раздался вдруг голос из толпы гвардейских офицеров, – быть самодержавству по – прежнему!
– По – прежнему! По – прежнему! – раздались голоса.
– Обсудить! Обсудить! – раздались новые крики. Невероятный шум поднялся в аудиенц – зале.
– Господа представители шляхетства! – закричал Василий Лукич, поднимая руку.
Шум на мгновение смолк.
– Надлежит все обсудить зрело, с соизволения всемилостивейшей государыни. Мы купно рассмотрим проект Верховного совета.
– Не хотим!
– Обсудить!
– Самодержавие!
– Долой врагов отечества!
Снова раздались крики.
Императрица протянула руку, и крики смолкли. Бледный, с горящими гневом глазами, обратился Василий Лукич к князю Черкасскому.
– Вот что вы сделали! – крикнул он. – Кто позволил вам присвоить право законодателя?
Черкасский вспыхнул, и среди наступившей тишины громко прозвучал его ответ:
– Делаю это потому, что ее величество была вовлечена вами в обман; вы уверили ее, что кондиции, подписанные ею в Митаве, составлены с согласия чинов государства, но это было сделано без нашего участия и ведома! Ваше величество, – обратился он к императрице. – Благоволите учинить на челобитной свою резолюцию.