Борьба за Дарданеллы

Мурхед Алан

Китченер сразу же отверг эту идею. Он заявил, что Гамильтону будет вполне достаточно половины этой численности. Турки на полуострове настолько слабы, что если бы какой-нибудь британской субмарине удалось пробраться сквозь Нэрроуз и помахать Юнион Джеком (британским флагом) где-нибудь в окрестностях города Галлиполи, то весь вражеский гарнизон возьмет ноги в руки и помчится прямо на Булаир.

В этот момент в комнату вошли начальник императорского Генерального штаба генерал Вольф Мюррей и инспектор Вооруженных сил метрополии генерал Арчибальд Мюррей вместе с генералом Брайтуайтом, который был назначен начальником штаба у Гамильтона. Никто из них до этого не слышал об этом плане Галлиполийской кампании, и оба Мюррея были настолько застигнуты врасплох, что ни у кого не нашлось комментариев.

Но

Брайтуайт выступил. Как рассказывает Гамильтон: «Он сказал К. лишь одну вещь, и она произвела эффект взрыва. Он сказал, что, если дело дойдет до боя на такой малой площади, как Галлиполийский полуостров, нам будет очень важно иметь воздушную службу, организованную лучше, чем у турок. Поэтому он просил, невзирая на то, получим ли мы что-то еще или нет, оснастить нас контингентом современных аэропланов, пилотов и наблюдателей. К. обратил на него сверкающие стекла очков и убил его словами: „Ни одного“ [3] .

3

Поставка аэропланов для операции была поручена флоту.

Вернувшись на следующее утро в военное министерство, Гамильтон встретил Китченера, «который стоял у своего стола, „разбрызгивая чернила“ по трем разным черновикам своих распоряжений». В документе, который затем появился на свет, было три или четыре существенных момента. Гамильтон должен был держать свои войска наготове до тех пор, пока флот не проведет полномасштабную атаку на форты в Нэрроуз. Если эта попытка сорвется, ему надлежит высадиться на Галлиполийском полуострове, если она будет успешной, он должен удерживать полуостров силами небольшого гарнизона и двигаться прямо на Константинополь, где, предположительно, к нему присоединится русский корпус, который будет высажен на Босфоре.

Ни при каких обстоятельствах Гамильтону не разрешалось начинать операцию, пока не будет собрана вся группировка, и ему не надлежало воевать на азиатском берегу Дарданелл.

«Он старательно трудился над формулировкой своих инструкций, — вспоминает Гамильтон в своем дневнике. — Они были озаглавлены „Константинопольский экспедиционный корпус“. Я умолял его исправить название, чтобы избежать сглазу Фишером. Он уступил, и этот исправленный черновик вместе с окончательно утвержденной копией оказались в почтовом ящике Брайтуайта под более скромным названием „Средиземноморский экспедиционный корпус“. Ни в одном из черновиков не было полезной информации о противнике, политике, стране и наших союзниках, русских. По трезвом рассуждении, с этими „инструкциями“ на Востоке я оказался предоставленным самому себе.

Я попрощался со старым К. так небрежно, как будто мы встретимся сегодня за ужином. Но на самом деле мое сердце рвалось к моему старому командиру. Он делал для меня лучший подарок, а мне было не по душе оставлять его наедине с людьми, которые его побаивались. Но слова тут были бесполезны. Он даже не пожелал мне удачи, да я этого от него и не ждал, но неожиданно он произнес уже после того, как я попрощался и уже брал со стола свою фуражку: «Если флот прорвется, Константинополь падет сам, а вы одержите победу... не в сражении, а в войне».

К этому времени собралось примерно тринадцать офицеров, которым предстояло работать вместе с Гамильтоном. В большинстве своем это были кадровые офицеры, но при этом, как замечает Гамильтон, некоторые впервые в жизни в спешке надели форму: «Краги перекошены, шпоры перевернуты наоборот, ремни поверх погон! Я не имел понятия, что это за люди». А других, кто отвечал за хозяйство, размещение войск, он вообще не увидел, поскольку они еще не были оповещены о своих назначениях.

Но сейчас прежде всего надо было торопиться, и в пятницу 13 марта в 17.00 группа офицеров, вооруженная инструкциями, неточной картой, трехлетней давности справочником о турецкой армии и довоенным докладом о состоянии оборонительных рубежей на Дарданеллах, прибыла на вокзал Чаринг-Кросс. Черчилль, особенно торопивший группу с отъездом, дал все необходимые распоряжения: до Дувра их доставит специальный поезд, далее им предстояло пересечь Ла-Манш до Кале на корабле «Форсайт».

Из Кале другой специальный экспресс за ночь доставит их до Марселя, откуда небронированный крейсер «Фаэтон» со скоростью 30 узлов довезет группу до Дарданелл.

Сам Черчилль с женой приехали на Чаринг-Кросс проводить офицеров, и там состоялся последний разговор об отчетах Гамильтона с фронта. Гамильтон считал, что их все надо отправлять прямо Китченеру, было бы нелояльным адресовать их отдельно Черчиллю в Адмиралтейство. Так и порешили. Когда поезд тронулся, Гамильтон сказал капитану Эспиналю, молодому офицеру, отвечающему за план операции: «Похоже, спектакль будет неудачным. Я поцеловал жену через вуаль». Спустя четыре дня группа была в Дарданеллах.

Они прибыли как раз вовремя. На следующий день, 18 марта, Гамильтон с палубы «Фаэтона» наблюдал атаку на Нэрроуз.

И вот в полночь все они собрались на арене: турки и немцы в Нэрроуз, готовящиеся к безнадежной обороне, британские и французские моряки со своим потрепанным, но все еще могучим флотом, и новый главнокомандующий, приехавший без какой-либо армии и без плана.

Успокоив себя, что и «Ошен» и «Иррезистибл» покоятся на дне моря, недосягаемые для турок, Кейс в ночь на 18 марта отправился на «Джеде» прямо к «Куин Элизабет», чтобы встретиться с де Робеком. К его удивлению, адмирал был расстроен. Уверен, говорил де Робек, что из-за потерь завтра его отстранят от командования. Кейс ответил с некоторым воодушевлением, что де Робек неверно оценивает ситуацию: Черчилль не придет в уныние. Он должен сразу прислать подкрепления, а их вывезти любым способом. Кроме утонувших 639 человек с «Бове», потери были удивительно ничтожны: на весь флот не наберется и 70 человек. Все три потерянных линкора были старой постройки, и, если даже «Голуа» и «Инфлексибл» уйдут на ремонт, главная мощь флота все равно остается практически нетронутой.

Офицеры обсуждали проблемы мин и пришли к согласию, что надо немедленно приступить к формированию нового отряда для борьбы с минами. Гражданские экипажи траулеров следовало отправить домой, а волонтеры с флота должны занять их места. Эсминцы будут оборудованы устройствами для траления, и в следующей атаке цель будет наконец достигнута.

На этой ободряющей ноте адмирал и его начальник штаба разошлись по своим каютам, чтобы отдохнуть несколько часов.

На следующее утро Кейс встал и, побрившись по привычке, с копией киплинговского «Если» перед собой, отправился изучать состояние флота, который провел ночь, укрываясь в Тенедос. Было ясно, что пройдет еще день-два, пока можно будет возобновить атаку — ветер опять нарастал до штормового, а дел с организацией нового отряда тральщиков было много — но везде командиры кораблей и их команды горели желанием ринуться в бой.

В течение утра пришла депеша из Адмиралтейства, выражающая сочувствие де Робеку в связи с неудачей, но и настаивающая, чтобы он продолжал атаковать противника.

Взамен потерянных придается четыре линкора — «Куин», «Имплакейбл», «Лондон» и «Принц оф Уэлс», — которые отплывают немедленно. Кроме того, французский морской министр заменяет «Бове» на «Анри IV».

Французской эскадре был нанесен серьезный урон: «Голуа» был вынужден наскочить на мель у острова Кролика к северу от Тенедос, а на «Сюффрене» появилась пробоина от навесного артиллерийского огня. Но на «Голуа» скоро откачали воду и вернули ему плавучесть, и вместе с «Инфлексиблом» и «Сюффреном» он отправился на Мальту на ремонт. В то же время началась организация нового отряда тральщиков. С тральщиков отправили домой 115 человек, а в экипажах «Ошена» и «Иррезистибла» не было отбоя от добровольцев, пожелавших заменить отчисленных. На Мальте были заказаны тралы, проволочная сеть и другой такелаж, а греческие рыбаки с Тенедос были привлечены вместе с британскими командами к переоборудованию эсминцев в тральщики. Весь день в непогоду они работали изо всех сил, и 20 марта де Робек был в состоянии отрапортовать Адмиралтейству, что скоро будут готовы пятьдесят британских и двенадцать французских тральщиков, все укомплектованные волонтерами. Перед возобновлением атак поперек пролива для борьбы с плавающими минами будут разложены стальные сети. «Есть надежда, — добавил он, — что мы сможем начать операцию через три-четыре дня».